Костел ощетинился готикой грозной И тычется тщетно в кровавые тучи. За тучами там - довоенные звезды И может быть где-то Господь всемогущий. Как страшно костелу! Как больно и страшно! О, где же ты, Господи, в огненном своде? Безбожные звезды на танковых башнях Случайно на помощь костелу приходят. Как черт прокопченный я вылез из танка, Еще очумелый у смерти в объятьях. Дымились и тлели часовни останки. Валялось разбитое миной распятье. На улице насмерть испуганной, узкой Старушка меня обняла, католичка, И польского помесь с литовским и русским Звучала для нас, для солдат, непривычно. Подарок старушки "жолнежу-спасителю" В ту пору смешным показался и странным: Цветной образок Иоанна Крестителя, В бою чтоб от смерти хранил и от раны. Не стал просветителем женщины старой, И молча, не веря лубочному вздору, В планшет положил я ненужный подарок. Другому я богу молился в ту пору. Устав от убийства, мечтая о мире, Средь пуль улюлюканья, минного свиста В тот час на планшет своего командира, Слегка улыбаясь, смотрели танкисты. И снова бои. И случайно я выжил. Одни лишь увечья - ожоги и раны. И был возвеличен. И ростом стал ниже. Увы, не помог образок Иоанна. Давно никаких мне кумиров не надо. О них даже память на ниточках тонких. Давно понимаю, что я - житель ада. И вдруг захотелось увидеть иконку. Потертый планшет, сослуживец мой старый, Ты снова раскрыт, как раскрытая рана. Я все обыскал, все напрасно обшарил. Но нету иконки. Но нет Иоанна.