Переводчик
Поэт
Первые стихи Бродского появились в конце 1950-х. До эмиграции в официальных изданиях были опубликованы только 4 стихотворения поэта. Печатался в журнале «Костер», в подпольном журнале «Синтаксис» (издавался в Москве в 1958–60-х), позднее (но еще до эмиграции) — за границей в газете «Русская мысль» и «Новое русское слово», в журнале «Грани».
К началу 1960-х Бродский был уже хорошо известен в ленинградских и московских литературных кругах как поэт и переводчик. Получил признание многих выдающихся поэтов старшего поколения (среди них А.Ахматова, которая на одном из подаренных ему сборнике написала: «Иосифу Бродскому, чьи стихи кажутся мне волшебными»).
В 1963 Бродский был арестован по обвинению в тунеядстве (дело возникло в результате статьи «Окололитературный трутень», подписанной Лернером, бывшим капитаном КГБ, Медведевым и Иониным, опубликованной в газете «Вечерний Ленинград» 28 февр. 1963, в которой Б. характеризовался как человек, не занимающийся общественно полезным трудом).
Суд состоялся в Ленинграде 18 февр. 1964.
В результате судебного разбирательства Бродский был приговорен к 5 годам административной ссылки за тунеядство и выслан в Архангельскую обл. (1964). Однако после многочисленных выступлений в защиту Бродского отечественных и зарубежных писателей в нояб. 1965 ему было разрешено вернуться в Ленинград.
В 1972 Б. эмигрировал в США и первое время жил в г.Анн-Арбор, где находится издательство «Ардис», многократно издававшее писателей-эмигрантов из России.
С 1980 — гражданин США. (Родители Бродского, не добившись разрещения на встречу с сыном, умерли в середине 1980-х.) Бродский переехал в Нью-Йорк, преподавал русскую и английскую поэзию в Mount Holyoke College в штате Массачусетс. Из русской поэзии им были избраны для лекций только два поэта — Е.Баратынский и А.Пушкин, творчество которых он анализировал основательно и глубоко. Лекции читал на английском языке. Один раз в год по просьбе слушателей устраивал вечер собственной поэзии, где читал только свои стихи и только на английском. Бродский стал обладателем ряда престижных премий США: 1981 — Премия Макартура; 1986 — Национальная книжная премия; 1991 — звание лауреата Библиотеки Конгресса США, присуждаемое выдающимся писателям.
В 1987 Бродскому присуждена Нобелевская премия в области литературы.
Поэзия Бродский лирична, глубоко субъективна, но в то же время является продолжением традиций классической поэзии XIX в. Из ранних стихотворений Бродского «Пилигримы» (1958) принято считать программным произведением художника, т.к. оно содержит в себе многое из того, что составляет художественно-эстетическое своеобразие творчества Бродского. Уже здесь возникает характерное для Бродского ощущение тщеты земного бытия, трагического мировосприятия, бесконечности и бесплодности пути. Меланхоличность и явно ощутимый пессимизм определяют стилевую окраску стих.
Традиционными мотивами лирики Бродского становятся мотивы одиночества, бездомности, бесприютности («Осенний крик ястреба», «Воротишься на родину», «Вновь я посетил...», «Стансы» и др.). Отчаяние земного существования преодолевается самой поэзией, внутренней структурой поэтического слова, поэтическим чувствованием автора.
Уже в раннем творчестве ощутимо тяготение Бродского к проблемам нестрого философского плана: бытие — пространство — время — человек. По словам самого поэта, его более всего интересует время и тот эффект, какой оно оказывает на человека, как оно его «меняет, как обтачивает...». Однако в поэтическом мире Бродского причудливо уживаются и философские абстракции, метафизические образы и бытовая конкретика, мифологическое прошлое и совр. реальность: «И по комнате, точно шаман кружа, / Я наматываю как клубок / На себя пустоту ее, чтоб душа / Знала что-то, что знает Бог» («Как давно я топчу...»).
По словам поэта Е.Рейна, наставника и друга Бродского, «Бродский — это поэт зрения в большей степени, чем кто-нибудь еще; его зрительный аппарат необыкновенно изощрен; поэтому необходимо не проглатывать несущественные детали, а именно из них построить тот громадный мир зрения, который является внешней картиной, рисунком Бродского и от которого мы переходим к смыслу...» (Поэт о поэте // Книжное обозрение. 1990. 18 мая).
Являясь отражением жизни, настроения времени и его духа, поэзия Бродского отличается удивительной чуткостью к окружающему бытию. Симптоматичны строки: «Но простая лиса, перегрызая горло, / Не разбирает, где кровь, где тенор» («Дни расплетают...»). Уже в самом начале творческого пути Бродский расстался с идеей общественного служения поэзии, уклонившись от сопричастности государственной идеологии и сочтя поэзию сугубо литературным явлением, «поэзией для поэзии»: «В конечном счете ты сам по себе, единственный тет-а-тет, который есть у литератора, а тем более у поэта, — это тет-а-тет с его языком...»
Подобно Ахматовой и Мандельштаму, чьи традиции Бродский наследует, его поэзии присуща цитатность, наличие аллюзий, ассоциаций, намеков на предшественников (Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Пастернак, Хлебников и др.). Вместе с тем «понимать словесную, философскую ткань поэзии Бродского <...> надо буквально... Стихотворения Бродского — это не сундук со вторым и третьим дном. Необходимо просто подумать над тем, что сказано, но вместе с тем <...> понимать, что это стихи, т.е. условный произвол поэта, который хочет из сочетаний слов вывести какой-то единственный смысл, какую-то догадку, предпосылку некоего намека свыше» (Е. Рейн).
В стихотворении «Одной поэтессе» (1965) Бродский писал, что «заражен нормальным классицизмом». Действительно, эстетике Бродскому присущи сдержанный консерватизм и метрико-ритмическая «дисциплинированность». Он пишет длинными сложными синтаксическими конструкциями — тактовиками, которые перетекают через границы строк и строф: «Куда как женственна! и как на жизнь похожа / Ее то матовая, то вся в морщинках кожа / Неудержимостью, смятеньем, грустью, / стремленьем к устью / и к безымянности. Волна всегда стремится / От отраженья, от судьбы отмыться, / чтобы смешаться с горизонтом, с солью — / с прошедшей болью» («Реки», 1986).
Структура стихотворений Бродского достаточно открыта, однако художник чутко ощущает форму, и композиционно его стихи нередко организованы по принципу симметрии, параболы или кольца. «Оглядываясь назад, я могу с большей или меньшей достоверностью утверждать, что в первые 10–15 лет своей <...> карьеры я пользовался размерами более точными, более точными метрами, т.е. пятистопным ямбом, что свидетельствовало о некоторых моих иллюзиях, о способности или желании подчинить свою речь определенному контролю. На сегодняшний день в том, что я сочиняю, гораздо больший процент дольника, интонационного стиха, когда речь, как мне кажется, приобретает некоторую нейтральность. Я склоняюсь к нейтральности тона» (Глэд Д. Беседы в изгнании).
В своем стремлении к «нейтрализации» тона поэзии Бродский соединил высокое и низкое, смешал иронию и лиризм, придал поэзии информативную насыщенность и событийность. Врожденное понимание специфики родного языка и мировой культуры позволило Бродскому органично соединить в своей поэзии глубокий лиризм и философичность русской традиции с монументализмом и событийной масштабностью западноевропейской и американской традиции, сделало его поэзию «явлением формообразующим, дающим перспективу нашей литературе» (Ю.Кублановский).
Умер Бродский во сне ночью с 27 на 28 янв. 1996, был временно захоронен в пригороде Нью-Йорка, по завещанию поэта тело его предано земле в Италии (см.: Санкт-Петербургские ведомости. 1996. 3 февр. С. 1).