Влияние мировых войн XX века на латиноамериканское общество

Елена Дмитриевна Строганова
Влияние мировых войн XX века на латиноамериканское общество

Рецензенты:

д-р культ. А.П. Давыдов, канд. ист. наук Е.С. Полунин

Введение

В данной работе автор не ставит перед собой цель рассмотреть проблемы, непосредственно связанные с военными действиями в годы Первой и Второй мировых войн. Об этом уже написано много исследований. В книге поднимаются вопросы, недостаточно освященные в отечественной исторической науке: восприятие мировых войн в странах Латинской Америки, влияние процессов, происходивших в Европе, на социальное, экономическое и политическое развитие государств, находившихся по другую сторону Атлантики. Многие из затрагиваемых проблем до сих пор вызывают интерес и становятся все актуальнее, в том числе и для нашей страны, которая в результате мировых войн понесла наиболее тяжелые потери. Все еще до конца не ясны вопросы, касающиеся бегства и спасения германских нацистов от заслуженного наказания после войны. Почему и каким образом Латинская Америка стала пристанищем для них? Особый интерес автора привлекли малоизученные проблемы проникновения немцев на территорию Латинской Америки еще задолго до начала Первой мировой войны, а также во время Второй мировой войны и после нее. Это позволило немцам создать здесь надежный плацдарм для работы гитлеровских агентов во время Второй мировой войны и организовать бегство нацистов в Латинскую Америку после войны.

Нельзя не отметить, что проблематика участия России в Первой мировой войне длительное время не получала достаточного внимания со стороны отечественных историков, политологов, социологов и специалистов по смежным дисциплинам, оставаясь в тени изучения двух революций и Гражданской войны. К тому же следует отметить, что именно революционные процессы в России нашли полномасштабное освещение в зарубежной прессе, а в последующем и в научной литературе. Известия о Февральской и Октябрьской революциях достигли даже такого далекого континента, как Латинская Америка.

На страницах латиноамериканской печати появилось большое количество статей, авторы которых стремились выяснить, каким образом различные социальные группы латиноамериканских стран относились к изменениям в революционной России. Еще во время Первой мировой войны многие корреспонденты уделяли огромное внимание влиянию зарождавшейся в России коммунистической идеологии и стремлению пришедшей к власти партии большевиков во главе с В.И. Лениным на практике реализовать идеи социальной справедливости.

Не меньшее внимание латиноамериканские корреспонденты уделяли росткам окончательно оформившегося уже после Первой мировой войны европейского фашистского движения. Не будет преувеличением сказать, что противостояние между международным коммунистическим движением и фашизмом было определяющей чертой новейшей истории 1918—1945 гг. Вопреки мнению ряда отечественных исследователей, рассматривающих фашизм как чисто европейское явление, необходимо отметить, что влияние этой крайне агрессивной и человеконенавистнической идеологии наблюдалось во многих странах Америки, Азии и Африки. Фашистские идеи и методы действительно пользовались значительной популярностью и находили массу сторонников во всем мире. Эти движения стали предметом обсуждения в различных странах Европы и за ее пределами^¹.

В наше время, когда уже прошло более 100 лет после окончания Первой мировой войны, а 1 сентября 2019 г. будет отмечено 80-летие начала Второй мировой войны, многие эксперты говорят об угрозе третьей мировой войны, которая по своим последствиям может стать гораздо страшнее прошлых войн. Причины, которые могут привести к взрыву совершенно неожиданно, множатся. На сегодняшний день это обострение отношений между странами, гонка вооружений и введение западными государствами в обход решений Совета безопасности ООН экономических и политических санкций, Брексит, Украина—Крым—Донбасс, Сирия, Венесуэла, нежелательная иммиграция, наркотрафик и многое другое. Вряд ли следует подробно описывать всю напряженность существующей международной обстановки. Она и так хорошо известна. Все эти проблемы заставляют задуматься о сущности войны, о том, как ее избежать. Многое можно предусмотреть, разбираясь в опыте прошлых войн. Поэтому ученые различных стран вновь и вновь возвращаются к более глубокому и тщательному исследованию событий эпохи мировых войн и их основным итогам ипоследствиям.

Долгие годы исследователи значительно большее внимание уделяли изучению Второй мировой войны, которая принесла человечеству самые катастрофические разрушения и страдания. Даже в международной латиноамериканистике влияние Второй мировой войны на происходившие на континенте процессы получило гораздо большее освещение в сравнении с событиями 1914— 1918 гг. Французский исследователь О. Компаньон был прав, констатируя, что прочтение научной литературы по истории Латинской Америки первой половины ХХ века может привести исследователя к выводу: «Первая мировая война, похоже, не оказала никакого влияния на Латинскую Америку». Историк связывает сложившуюся ситуацию с традиционным подходом к латиноамериканскому региону, как «к периферии мира, где господствуют европейские и североамериканские центры»^².

Однако в последнее время ситуация стала кардинально меняться. Исследователи многих стран начали изучать малоизвестные события в регионах, отдаленных от мест боевых сражений. Ряд европейских ученых уделяет особое внимание анализу взаимоотношений между Старым Светом и Латинской Америкой в первой половине ХХ века, считая это научное направление одним из приоритетных в современной историографии^³.

Тем не менее наиболее ценными и интересными стали работы молодых латиноамериканских исследователей, которые с особым энтузиазмом изучают историю своих стран того периода. Так, молодой аргентинский ученый Эмилиано Гастон Санчес подробнейшим образом изучил все местные источники времен Первой мировой войны. С 2012 г. он публикует основательные статьи, в которых представил ясную картину восприятия войны не только аргентинским обществом, но и народами других стран Латинской Америки. Сквозь призму аргентинской действительности стало возможным увидеть и понять обстановку в других странах, не принимавших участие в войне.

Даже если сравнить ситуацию в Аргентине и в Бразилии, которая, наряду с рядом государств Карибского бассейна, приняла непосредственное участие в боевых действиях на фронтах Первой мировой войны, следует признать — общее положение, проблемы и реакция на них в обществе очень схожи, а участие в войне для них мера вынужденная и не столь серьезная. В основном оно состояло в продаже и доставке продовольственных продуктов обеим воюющим сторонам, что было даже выгодно, хотя и не безопасно. С начала войны Бразилия, как и Аргентина, объявила о нейтралитете, но ближе к ее окончанию, а именно 26 октября 1917 г., после того, как Германия стала топить ее мирные торговые суда, Бразилия объявила войну Германии.

Приведенные ведущим российским исследователем истории Бразилии Л. С. Окуневой в одной из ее статей данные свидетельствуют, что отношение бразильцев к войне имеет общие черты с ситуацией в Аргентине. «В Бразилии знали о ходе войны и с ужасом следили за ней, оценивая ее как грандиозную бойню с миллионами погибших. Войну рассматривали как “крупнейшую катастрофу в истории человечества”». Далее Окунева пишет о внутренней реакции населения, о возмущении и бурных выступлениях народа, «нападениях на отели, клубы, рестораны, редакции газет, принадлежавших выходцам из Германии»^⁴. В книге будет показано, что подобного рода события происходили и в Аргентине, и в других странах Латинской Америки, независимо от того, участвовали они в войне или нет. Именно этим обстоятельством обусловлен интерес автора данной монографии к Аргентине, в которой ярко проявились процессы, происходившие в латиноамериканских странах во время Первой мировой войны.

В последние годы в России также проявили большой интерес к проблемам мировых войн прошлого века. Особо хотелось бы выделить труды Военного учебно-научного центра Военно-воздушных сил «Военно-воздушная академия имени профессора Н.Е. Жуковского и Ю.А. Гагарина» (г. Воронеж). Научные сотрудники этого заведения уже с 2015 г. ежегодно проводят круглые столы (в 2015 и 2016 гг.)^⁵ и серьезные научно-теоретические конференции (в 2017 и 2018 гг.)^⁶ по актуальным проблемам истории мировых войн ХХ века. Выпущенные ими книги по материалам этих конференций представляют большую ценность для специалистов и всех интересующихся этими проблемами^⁷. Участие в этих конференциях принимают ученые из разных городов, научных заведений и исследовательских центров России. Всю работу по проведению конференций ведет кандидат исторических наук А.А. Богдашкин при поддержке и помощи сотрудников и руководства Военно-воздушной академии. Его статьи, публикуемые в этих изданиях, имеют высокий научный уровень и подают пример всем участникам по-новому взглянуть на события давно прошедших лет^⁸. В 2019 г. Военно-воздушная академия провела конференцию (14-15 мая) на тему, очень близкую к проблематике Второй мировой войны, которая также давно волнует всю мировую общественность, — «Фашизм, неофашизм и их преступная практика».

Споры о сущности фашизма ведутся давно. Еще на VII конгрессе Коминтерна были даны первые определения фашизма, долгие годы господствовавшие в отечественной историографии^⁹. Серьезный вклад в изучение фашизма в мире внес российский научный журнал «Берегиня. 777. Сова» во главе с главным редактором, бывшим депутатом Государственной Думы Федерального собрания РФ, д.и.н., профессором Р.Г. Гостевым. Трудно найти другое такое издание, дающее столь широкую картину различных мнений на эту проблему. На его страницах три года подряд (2014, № 4 (23), 2015, № 3 (26), 2016, № 4 (31)) публиковались научные статьи российских исследователей^¹⁰ и ученых почти из 20 стран мира, которые открыто высказывали свои точки зрения по предложенной тематике: концептуальные представления о фашизме и правом радикализме в различных частях света. В статьях, представленных в журнале, наметились новые взгляды на сущность фашизма в связи с изменением ситуации в мире.

В Латинской Америке проблема фашизации обострилась в 70—80-е годы ХХ века, особенно после военного переворота в Чили в 1973 г. и прихода к власти реакционной военщины во главе с Пиночетом. Военно-диктаторский режим в Бразилии действовал с 1964 г. В 1973 г. диктаторский режим был установлен в Уругвае. В 1976 г. военная хунта пришла к власти в Аргентине. Под властью военных режимов находились многие страны. Тогда и усилились споры о том, кого из диктаторов считать фашистами. Как справедливо отмечает современный бразильский исследователь Одилон Кальдейра Нету, «вскоре после установления данных диктатур... в политической науке начинаются дебаты о природе феномена авторитаризма». Многие исследователи «склонялись к их характеристике как фашизоидных режимов»^¹¹.

Нельзя не отметить влияние латиноамериканских событий на происходивший в этот же период процесс перехода от диктатуры фашистского толка к демократии в Португалии и Испании. Испанский политолог Р. Дуран подчеркивает, что в период демократических преобразований после смерти Ф. Франко профсоюзы Испании выражали особое беспокойство по поводу возможности повторения в их стране «аргентинского сценария». В период революции гвоздик 1974—1975 гг. в Португалии также звучали призывы к умеренности, дабы не повторить чилийскую трагедию 1973 года. «Несмотря на то, что демократы в Португалии признавали различия между своей армией и чилийской..., они также отдавали себе отчет в существовании определенных элементов, которые могли бы соблазниться “фашистами”, “псевдо-революционерами”, противниками демократизации»^¹². Это обстоятельство также придает дополнительную актуальность изучению политических процессов в Латинской Америке.

Несмотря на то, что значительная часть современных исследователей пришла к выводу, что рассматривать латиноамериканские режимы 1960-х — 1980-х гг. в качестве «мутации фашизма» непродуктивно, многие из них отмечают: «также неверно было бы игнорировать влияние на политическую культуру этих режимов правого экстремизма профашистской ориентации»^¹³.

Особо острые споры велись вокруг известных президентов Бразилии (Жетулиу Варгас, 1930—1945 и 1951—1954), Аргентины (Хуан Доминго Перон, 194б—1955, 1973-1974) и Чили (Карлос Ибаньес, 1927-1931, 1952-1958)^¹⁴. Дискуссии о том, считать их фашистами или нет, продолжаются до сих пор. Они несколько приутихли, когда в Латинской Америке начался «левый поворот». Теперь же, когда ситуация изменилась с приходом к власти правоориентированных лидеров, эта проблема начинает серьезно беспокоить общество. Ряд зарубежных исследователей даже высказывает мнение, что взгляды вступившего в должность 1 января 2019 г. президента Бразилии Жаира Болсонару очень близки к фашистским: он хвалит военную хунту, правившую в Бразилии с 1964 до 1985 гг., презирает коренные народы как «паразитов», беженцев из других стран называет «отребьем» человечества и т.д.^¹⁵ Обвинения в фашизме неоднократно высказывались и относительно нынешнего президента США Дональда Трампа. Однако к подобного рода заявлениям следует относиться с большой осторожностью, поскольку, как это нередко бывало и раньше, такие обвинения служат орудием в политической борьбе и не всегда соответствуют действительности.

Тем не менее, некоторые исследователи предпринимают попытки анализа современных популистских движений правого толка. Наиболее известной в настоящее время является книга американского исследователя аргентинского происхождения Федерико Финкельштейна «От фашизма к популизму в истории»^¹⁶. В ней автор старается понять, что такое фашизм и что такое популизм, каковы их связи в истории и теории, и как мы должны учесть их существенные различия? Что это значит, когда ученые называют Дональда Трампа фашистом или относят его к популистским политикам, которые могут быть и левыми, и правыми? Финкельштейн считает, что популизм хорошо приспособился к современности и размывает границы между фашизмом и демократией. Однако подобного рода вывод также является предметом дискуссий.

Все эти новые веяния будут изучать историки уже следующего поколения, опираясь на то, что было сделано зарубежными и российскими исследователями в этой области.

Глава 1. Отзвуки Первой мировой войны в странах Латинской Америки (на примере Аргентины)

Трудно найти другую такую страну в мире, как Аргентина, в судьбе которой иммиграция сыграла бы такую же важную и благотворную роль. Начало этому процессу было положено европейской иммиграцией довольно давно. Известно, что Германия начала «осваивать» Аргентину еще в XVI—XVII веках. Несколько позднее сюда стали направляться итальянцы, испанцы, французы и даже выходцы из России и других стран.

В этой стране привлекало многое. В первую очередь, большая малонаселенная территория с плодородными землями. Большие возможности успешного вложения капиталов для обеспеченных людей и наличие многих рабочих мест для малоимущих. Большое значение имело и благодушное принятие иностранцев местными правителями и населением. Первое время аргентинские власти даже покрывали транспортные расходы европейских иммигрантов и предоставляли им льготы при покупке или аренде ими государственных земель. Это делалось потому, что местные власти были сами очень заинтересованы в привлечении европейских поселенцев, которые имели более высокий уровень образования, чем местное население, и привносили в страну более высокую культуру, европейский дух и порядок. Видя это, власти страны стали уделять большое внимание образованию, создавая школы и другие учебные заведения. Как пишет аргентинский историк Феликс Луна, «иммиграция и образование стали основами новой Аргентины»^¹⁷. Иммигранты способствовали развитию аргентинской экономики, сельского хозяйства и промышленности. Масса иммигрантов, пополнивших ряды сельских трудящихся, превратила ранее не обрабатываемые земли пампы в богатейший источник масличных и зерновых культур, по экспорту которых Аргентина в начале ХХ века занимала первое место в мире, а по экспорту замороженного мяса она оказалась на втором месте после США. Быстрый рост фабрично-заводской промышленности также вывел страну на одно из важных мест в мировом хозяйстве. Все это привело к тому, что Аргентина уже в начале ХХ века вошла в число наиболее развитых стран мира.

Благодаря наплыву иммигрантов значительно выросло население страны: если в 1860 г. оно составляло 1,2 млн человек, то к 1914 г. оно выросло до 7,8 млн^¹⁸. Изменялась и структура общества: богатые иммигранты входили в зарождавшееся общество буржуазии, а бедные пополняли ряды рабочего класса, становясь все большей угрозой для господствующих классов.

Такой была Аргентина к началу Первой мировой войны. Прямого участия в войне она не принимала, объявив о своем нейтралитете, которого придерживалась до конца войны. Однако она продолжала снабжать продовольствием Великобританию и Францию, воевавших против Германии. Ее нейтралитет поначалу устраивал обе стороны и иммигрантов из этих стран, среди которых произошел раскол на поддерживающих союзников и германофилов. Первых устраивало то, что страна продолжала поставлять Антанте продукты, столь необходимые во время войны. Сторонников Германии устраивал нейтралитет Аргентины. Борьба между ними обострилась после того, как немцы стали топить аргентинские корабли. Союзофилы требовали вступления в войну на стороне союзников. Несмотря на сильное давление с их стороны, президент И. Иригойен продолжал отстаивать нейтралитет. Иммиграция за время войны несколько сократилась. Если в 1914 г. она составила 62 000 чел., то в 1917 г. - 31 000, а в 1918 г. - 8400^¹⁹.

В 1914 г. 30% населения страны и половина населения Буэнос-Айреса были иностранного происхождения^²⁰. Доля иностранцев в экономически активном населении страны достигала почти 50%, среди владельцев промышленных предприятий — 66%, а в общей численности наемных работников — 50%. Городское население увеличилось с 37% в 1895 г. до 53% в 1914 г. в основном за счет состоятельных иммигрантов^²¹.

В промежутке между Первой и Второй мировыми войнами иммиграция не прекратилась. Аргентина оставалась привлекательной страной, о чем свидетельствовал рост населения страны с 7,9 млн в 1914 г. до 11,7 млн в 1930 г.^²² Мировой экономический кризис 1929—1933 гг. способствовал тому, что многие покидали свои родные места в поисках более спокойной жизни и надежного вклада своих капиталов.

Как известно, Аргентина не принимала участия в Первой мировой войне. В самом начале конфликта она заявила о нейтралитете и придерживалась его вплоть до 11 ноября 1918 года. Видимо, поэтому в огромном количестве исследований, посвященных этой войне, Аргентине практически не уделялось внимания. Однако в последние десятилетия интерес к событиям, происходившим в этой стране в 1914—1918 гг., существенно возрос. И вызван он не только столетними юбилеями начала и окончания Первой мировой войны. Тому есть и многие другие причины. История Аргентины — государства европейского типа на латиноамериканском континенте — полна любопытных событий и поворотов. Исследователи стремятся ответить на вопрос: почему страна, бывшая такой богатой и передовой к началу Первой мировой войны, утратила к середине прошлого века свои позиции и вступила в длительную полосу кризисов и политической нестабильности. Ученые намерены понять, почему Аргентина, в которой проживало большое количество переселенцев из Европы, не вступила в военные действия, а также узнать, каким образом война отразилась на политической и экономической ситуации в этой стране, как воспринимались в аргентинском обществе события на фронтах и политическая обстановка в Европе. К тому же необходимо оценить значимость политики нейтралитета, в том числе, на случай возможности повторения подобного конфликта в будущем.

Французский ученый О. Компаньон в предисловии к своей книге, вышедшей в 2013 г., справедливо заявляет о том, что сегодня пришло время, когда проблемы Великой войны действительно стали активно изучаться во всем мире. Обращение к этим проблемам современных исследователей не является, по его убеждению, простым обновлением тематики или ростом внимания исследователей к политической и социально-экономической обстановке периода Первой мировой войны в неевропейских странах. Оно говорит о желании ученых познать другую сторону истории Латинской Америки ХХ в.^²³ Чтобы понять, о чем идет речь, следует показать, что представляла собой Аргентина до Первой мировой войны.

Со второй половины XIX в. до начала войны в стране произошли изменения, которые по многим показателям вывели ее на первое место в Латинской Америке. В 1853 г. была принята новая либерально-демократическая конституция. Аргентина провозглашалась федеративной республикой, причем федеральное правительство наделялось существенными полномочиями. В стране создавались благоприятные условия для экономического развития, увеличивался приток иностранного капитала, главным образом британского, растущая иммиграция обеспечивала промышленность и сельское хозяйство квалифицированной и относительно недорогой рабочей силой. Было окончательно сломлено сопротивление индейских племен, что открыло возможности для освоения новых территорий и форсированного развития сельского хозяйства. Экономический рост, основанный на промышленном экспорте замороженного мяса, зерна и другой сельхозпродукции, ускорился. По экспорту этих продуктов в начале ХХ в. Аргентина занимала первое место в мире^²⁴.

Вхождение Аргентины в мировой хозяйственный рынок давалось ей нелегко, хотя и сопровождалось быстрым развитием ориентированных на экспорт отраслей промышленности и сельского хозяйства, приносивших экономике неплохой доход. Но в то же время это делало страну зависимой от мировой экономической конъюнктуры и иностранных инвестиций. Главным рынком сбыта аргентинской продукции стала Великобритания. Постоянный контроль иностранных инвесторов не способствовал развитию национальной промышленности и вызывал возраставшее недовольство в стране. В результате во второй половине 1880-х гг. в Аргентине разразился финансовый кризис, приведший к политической нестабильности и радикальным изменениям в сознании общества, что привело к созданию новых партий. В 1891 г. был основан Гражданский радикальный союз (ГРС)^²⁵, противостоявший консервативной правящей партии, которая выражала интересы земельной и торговой олигархии. В 1896 г. аргентинскими рабочими, преимущественно из числа европейских мигрантов, была образована Социалистическая партия^²⁶. Широкое распространение в рабочем движении получили также анархистские идеи^²⁷.

В 1912 г. был принят закон Саенса Пеньи^²⁸ (по имени инициатора — президента страны в 1910—1914 гг.), предоставивший избирательные права всему взрослому мужскому населению страны и обеспечивший переход к режиму представительного правления (до этого времени избрание президентов контролировалось узким кругом консервативной олигархии). Первым президентом, избранным в 1916 г. в соответствии с новой электоральной системой, стал лидер ГРС Иполито Иригойен (1852-1933)^²⁹.

Имея большую территорию, малонаселенная Аргентина была открыта для иммиграции, особенно из Европы, так как выходцы из Старого Света имели, как правило, более высокий уровень образования, нежели местное население. Не случайно аргентинский историк Ф. Луна отмечал, что «иммиграция и образование стали основами новой Аргентины»^³⁰. К началу войны значительная часть населения состояла из европейских иммигрантов, благодаря которым население страны выросло с 1,2 млн человек (в 1860 г.) до 7,8 млн (в 1914 г.)^³¹. Менее образованные иммигранты тоже были очень нужны как рабочая сила в сельском хозяйстве и промышленности. Благодаря им аргентинская экономика успешно развивалась.

Таким образом, к началу XX в. Аргентина вошла в систему мировой торговли. Получая большие доходы, она смогла построить новые города (в том числе Ла-Плата), железные дороги и многое другое. Как пишет Ф. Луна, «вскоре об Аргентине начали говорить как о новом Эльдорадо»^³². Такую же точку зрения высказывают и другие авторы, называя Аргентину начала столетия «очень богатой и образованной»^³³. Не случайно в Европе стала популярной фраза «богат, как аргентинец»^³⁴. Английский исследователь А. Билл идет еще дальше. Он считает Аргентину того периода одной из самых развитых стран мира и называет ее «Соединенными штатами Южного полушария», а Буэнос-Айрес — «Парижем Южного полушария»^³⁵. Однако эту позитивную картину омрачала зависимость от Великобритании, которая господствовала в аргентинской экономике, существенно ограничивая ее возможности^³⁶.

Приход к власти на смену консерваторам радикальной партии во главе с И. Иригойеном стал важным этапом в истории Аргентины. Являясь борцом за демократию, национальный суверенитет и обновление страны, Иригойен выступал за мирное решение назревших проблем. Об этом он писал в 1923 г. в своей книге «Моя жизнь и моя доктрина»^³⁷. Иригойен осуществил ряд социально-экономических реформ, отвечавших интересам страны. Были отстранены от власти консерваторы, проведены меры по утверждению демократических правовых норм, стимулированию национальной экономики и системы образования. Профсоюзы получили право на свободу деятельности. После подавления активных выступлений рабочих был удовлетворен ряд их требований. В то время сделать это было очень нелегко. Слишком велико было влияние и сопротивление старой когорты консерваторов^³⁸.

Придя к власти, правительство радикалов сразу же осудило Первую мировую войну и подтвердило провозглашенную прежним правительством политику нейтралитета. В первые годы эта позиция поддерживалась как сторонниками президента внутри страны, так и англичанами, для которых Аргентина была важным источником поставок.

Аргентине того периода в последнее время посвящены работы многих ученых из разных стран. Можно назвать, например, немецкого исследователя из Штутгарта Т. Фишера, его соотечественника профессора Института латиноамериканских исследований в Берлине С. Ринке, уже упомянутых французского историка О. Компаньона, профессора Университета Восточной Англии А. Билла, а также российского историка В.П. Казакова и ряд других авторов^³⁹. Особый интерес представляют работы современного аргентинского историка Э. Санчеса^⁴⁰, который тщательно исследовал события Первой мировой войны и их восприятие аргентинским обществом. В 2012—2017 гг. исследователь опубликовал несколько серьезных работ на эту тему^⁴¹. Ученому удалось показать отношение его родины к Первой мировой войне, проанализировать общественные настроения того периода и подробно осветить трудности, которые испытывала Аргентина в 1914-1918 гг.

Аргентинское общество было потрясено началом войны в Европе и возмущено неожиданной немецкой оккупацией Бельгии. Этой проблеме Э. Санчес посвятил две статьи^⁴². Все помнили, что существовал международный договор, установивший нейтралитет Бельгии на случай возможного военного конфликта. Не считаясь с этим, 4 августа 1914 г. немецкие войска вторглись на бельгийскую территорию. Аргентинцам, как и европейцам, это казалось недопустимым. Предполагалось, что немецкие войска только пройдут через Бельгию. Однако вскоре стала поступать информация о зверствах, совершенных немецкими солдатами против бельгийцев, а также поляков и гражданского населения приграничных провинций Франции. По сообщениям аргентинской прессы, за относительно короткий период с 5 августа по 21 октября 1914 г. было совершено около 6500 казней. Немецкие войска безжалостно грабили местное население. На оккупированных территориях пылали пожары. Стали известны многочисленные случаи изнасилования женщин немецкими солдатами, а также использования гражданских лиц в качестве живого щита в ходе военных операций. Осуществлялись массовые депортации мирного населения для принудительных работ в Германию. Поступали данные и об огромном количестве разрушенных немцами и их союзниками зданий, считавшихся историческим наследием человечества, в том числе крупнейших библиотек Европы^⁴³.

20 августа 1914 г. немецкие войска вошли в Брюссель, в котором жил аргентинский писатель и журналист Роберто Паиро. Он не покинул страну и стал свидетелем всего происходящего, отразив это в своих многочисленных хрониках. Как пишет Э. Санчес, составленные Паиро хроники представляют собой наиболее документированные записи о нарушении Германией бельгийского нейтралитета. Кроме того, их автор фиксирует и осуждает все преступления немецкой армии^⁴⁴. Его хроники публиковались в аргентинской прессе, оказывая сильное влияние на жителей страны и еще больше настраивая их на поддержку Антанты. Жестокость противостояния между цивилизацией и варварством, которого никак не ожидали от Европы, возмутила аргентинцев, привыкших преклоняться перед ней, заставив задуматься о собственной значимости.

Начало войны встревожило аргентинское общество и раскололо его на три группы: одна часть поддерживала страны Антанты (союзофилы), другая симпатизировала Германии (германофилы), а третья старалась сохранить нейтральную позицию, чтобы не усугублять ситуацию в стране и не обострять отношения в обществе (нейтралисты). Все они с нетерпением ожидали свежих новостей с полей сражений. Однако получить эти новости оказывалось нелегкой задачей. В стране издавалось много газет и журналов различных политических направлений, но все они столкнулись с одинаковыми трудностями, вызванными техническими возможностями передачи информации через океан. Развернулась настоящая коммуникационная и информационная война. Именно этой проблеме и посвятил свою статью Э. Санчес^⁴⁵. Проанализировав содержание газет, издававшихся в Буэнос-Айресе, автор сумел объективно осветить роль европейских информационных агентств в Аргентине и их влияние на местное общественное мнение.

Передовые страны Европы еще в XIX в. начали проводить подводные кабели для установления телеграфной связи с отдаленным континентом. Строительство глобальной системы СМИ началось в 1860 г. и продолжалось до 1930 г. Налаживание связи, оснащенной подводными кабелями и телеграфами, а также развитие железных дорог и пароходов позволило преодолеть определенные географические препятствия и организовать транснациональную сеть государственных и частных предприятий. Руководили процессом передачи информации специальные компании: «Рейтер» (Великобритания), «Гавас» (Франция) и «Вольф» (Германия). К началу войны работа этой сети еще не была налажена в достаточной степени. К тому же за получение добротной информации необходимо было платить немалые деньги. Не все газеты аргентинской столицы могли себе это позволить. Крупнейшие издания Буэнос-Айреса «La Nacion» и «La Prensa» еще в 1908 г. подписали соглашение с французским агентством «Гавас» на 250 тыс. слов в год в дополнение к общей сумме, а в 1911 г. по новому соглашению — на 500 тыс. слов^⁴⁶. Другие газеты должны были выкупать у них нужный материал. Серьезная проблема для получения объективной информации из Европы была связана с господством на море Великобритании, которая совместно с Францией ограничивала германское влияние. Для этой цели использовались различные методы — от повреждения кабелей и потопления судов, занимавшихся наведением связи, до искажения информации или простого умалчивания о продвижениях и успехах немецкой армии. Конечно, Германия продолжала поставлять свою информацию немецким изданиям, выходившим в Аргентине, которые должны были противодействовать пропаганде противника. В стране развернулась настоящая информационная война. Великобритания контролировала подводные сети, и это имело решающее значение для определения и распространения англо-французского взгляда на войну и, в частности, на германское наступление летом 1914 г. Это объясняет тенденциозность информации, которая ежедневно публиковалась местными газетами и вызывала симпатии большинства жителей Буэнос-Айреса к Антанте.

В атмосфере волнения и тревоги, вызванных началом войны, газеты Буэнос-Айреса пытались удовлетворить огромный спрос на достоверные сведения, обратившись к самым разнообразным источникам: впечатления аргентинских путешественников, возвращающихся из Старого Света, европейские публикации, которые прибывали по почте в редакции газет, статьи корреспондентов из разных столиц Европы, новостные бюллетени, официальные сообщения, письма отдельных лиц и сведения, подаваемые телеграфными службами европейских информационных агентств. Если бы основные коммуникации, через которые поступали сведения о событиях из Европы, находились в руках Германии, а не Англии, «информация поступала бы к нам, тушеная в немецком соусе, сейчас же она приходит к нам в сугубо английской интерпретации», писала газета «El Pueblo»^⁴⁷. Не случайно автор предварял свою статью таким высказыванием: «Работа телеграфной службы стала демонстрировать, что она является не рупором правды, а поборником искусства лжи»^⁴⁸.

Именно тогда газеты Буэнос-Айреса «La Nacion» и «La Prensa» решили отправить в Европу своего корреспондента. Им стал аргентинский журналист Хуан Хосе Соиса Рейли^⁴⁹.

Зная обстановку и настроение общества в своей стране в начале войны, Соиса Рейли отправился в Европу, чтобы своими глазами увидеть и оценить отношение к войне в разных странах. Ему удалось проследить от начала и до конца, как проходила война. Будучи журналистом-нейтралистом, он совершил долгое путешествие, посетив Францию, Германию, Польшу, Швейцарию и Италию. За это время он стал высокопрофессиональным военным корреспондентом, побывавшим на многих полях сражений. Соиса Рейли отмечал, что в начале войны патриотизмом были охвачены все молодые люди, мобилизованные на военную службу. Независимо от национальности каждый солдат считал, что его страна борется за свою независимость и ее надо защищать. И даже будучи тяжело ранеными, они сожалели не столько о своей судьбе, сколько о том, что не могут и дальше бороться за защиту своей родины. Поначалу Соиса Рейли проникся сочувствием и уважением к таким солдатам, критикуя как антивоенные, так и антипатриотические настроения. А позднее, наглядевшись на ужасы войны, готов был кричать: «Долой войну!»^⁵⁰

Посетив французский город Биарриц, известный как место отдыха и лечения аристократии и королевских особ, Соиса Рейли оказался свидетелем преобразования казино и роскошных отелей в больницы, которые были залиты кровью раненных в бою солдат. В одной из своих хроник он писал: «Энтузиазм военных — это болезнь. Это — Бич! Если патриотизм воспринимается как болезнь, как “коллективное безумие”, которое превращает людей из различных стран мира в “сумасшедших”, то в более широком плане война - это бацилла, которая распространяется на большой скорости и поражает всех, особенно молодежь, которая рвется в первые ряды резервистов и добровольцев»^⁵¹. Таким образом, Соиса Рейли критиковал культ патриотизма, который начал терять свою популярность буквально через несколько месяцев после начала войны. Окопный быт быстро изменил жизненную позицию молодых солдат. Аргентинский журналист приходит к выводу, что правильному пониманию патриотизма надо учить в школе, это могло бы стать лучшим уроком для молодежи^⁵².

Проводимая Германией подводная война предполагала серьезную опасность для торговли с Великобританией. Потопление немцами в 1917 г. парохода «Монте-Протегидо», который плыл под аргентинским флагом, вызвало серьезные возмущения в стране. Многие граждане стали требовать вступления Аргентины в войну. Правительство же продолжало настаивать на своем. Решение властей соблюдать нейтралитет даже в такой ситуации вызвало неоднозначную реакцию в аргентинском обществе, усилив его раскол. Как констатируют аргентинские издания^⁵³, давление на правительство Аргентины было велико. Олигархические круги требовали разрыва дипломатических отношений с центральными державами. Те же, кто твердо поддерживал политику нейтралитета, в том числе и президент Иригойен, вскоре были обвинены в «германофильстве»^⁵⁴.

Существенные трудности руководство Аргентины испытывало в связи с активизацией анархистского движения. Анархистские взгляды находили благодатную почву в среде рабочих полукустарной промышленности. Являясь противниками любой государственной власти, так как она ограничивает свободу личности, руководители этого движения занимали резко негативную позицию в отношении развернувшейся борьбы между олигархией и национальной буржуазией, считая и тех и других в одинаковой степени врагами пролетариата^⁵⁵. Однако позиция нейтралистов, которых в правительстве было большинство, оставалась устойчивой.

Политику нейтралитета поддерживала слабая национальная буржуазия, которая пришла к политической власти благодаря Иригойену. Это были мелкие промышленники, владельцы мастерских — все те, кто начали свою карьеру в качестве предпринимателей и рассматривали конфликт как соперничество, чуждое их интересам.

Другая часть общественности, которая была на стороне Великобритании и Франции, состояла из старой олигархии, традиционных партий и «серьезной» прессы, то есть сторонников полуколониальной зависимости Аргентины. К ним добавилась горстка «желтых» социалистов^⁵⁶, входивших в состав парламентской группы и занимавших большинство должностей в руководстве Социалистической партии. Они утверждали: «Мы своим экономическим прогрессом обязаны Англии, а Франции — лучшей частью нашей культуры, и настало время проявить нашу благодарность»^⁵⁷. Они также заявляли, что, как только война закончится торжеством союзников, страна будет изолирована от международного сообщества. В ответ на это сторонники нейтралитета отвечали, что свободы, которые Англия предоставляла для их защиты, были весьма спорными, и обвиняли своих критиков в заигрывании с правящими кругами европейских государств, интересы которых не соответствовали потребностям Аргентины. Все нейтралисты активно поддерживали Иригойена, который считал, что для экономического развития страны и укрепления ее позиций в мировом масштабе необходимо сохранение нейтралитета^⁵⁸.

Зная о расколе аргентинского общества, воюющие державы старались привлечь как можно больше сторонников, используя для этого различные возможности. Так, к примеру, многие аргентинцы были зачислены в Иностранный легион Франции. Французское правительство обещало объявить их «героями войны». Встреча аргентинского консула в Динанте (Бельгия) и бельгийского промышленника Реми Химера дала импульс к новому обсуждению сложившейся ситуации, и несколько депутатов подняли в Конгрессе вопрос о вступлении в войну. Социалистические депутаты голосовали «за», но в Конгрессе преобладали нейтралисты, поэтому правительству удалось закрыть этот вопрос, в то время как общественность с нетерпением ждала возможности участвовать в борьбе вместе с Францией. Вдохновленный этими настроениями французский композитор Эдуардо Аролас даже посвятил аргентинцам свое танго «Эль-Маме», а граждане стали обмениваться новостями о военно-морском сражении у Фолклендских островов, где немецкий адмирал Граф Шпее потерял свои четыре линкора^⁵⁹.

В середине 1917 г. в Буэнос-Айресе и некоторых провинциальных столицах борьба между сторонниками сохранения нейтралитета, и теми, кто требовал немедленного разрыва дипломатических отношений с Германией, усилилась. 12 сентября того же года ситуация резко взрывается: толпа людей атакует немецкий клуб, разбивает окна и мебель, затем отправляется громить Немецкую трансатлантическую электрическую компанию и ресторан «Ауэ Кеуэр». Причиной послужила получившая известность расшифрованная телеграмма немецкого посла графа Люксбува, который рекомендовал, если необходимо, топить аргентинские корабли, но «не оставляя следов». Тем не менее президент Иригойен продолжал защищать политику нейтралитета. Влиятельные круги аргентинского общества, среди которых находились и многие радикалы (то есть представители президентской партии), настаивали на том, чтобы правительство разорвало отношения с Германией, но защитники политики нейтралитета оставались по-прежнему влиятельными, хотя их позиция стала менее однозначной. Их политическую линию поддерживали иммигранты немецкого происхождения, воинствующие иригойенисты, анархисты и даже священники. Все это сильно осложняло деятельность правительства. И хотя Конгресс проголосовал за рекомендацию о разрыве отношений с Германией, президент Иригойен невозмутимо отказывался изменить свою прежнюю позицию^⁶⁰.

С начала войны в прессе Буэнос-Айреса обозначились серьезные разногласия по вопросу о причинах происхождения войны. Так, анонимный комментатор газеты «Tribuna» отмечал наличие высоких и благородных идеалов, на роль поборников которых претендовали все европейские державы, — французское стремление к реваншу за позор 1871 г., германский пангерманизм, русский панславизм и английское морское владычество. Однако, по мнению автора, все эти «высокие идеалы», в сущности, были простым стремлением к империалистическому господству. Другие объяснения происхождения конфликта носили более общий характер, не возлагая ответственность ни на одну конкретную страну. Например, в католицизме война традиционно считалась Божьим наказанием за плохое поведение людей. До начала войны 1914-го года применялась та же аксиома. Как и следовало ожидать, эта позиция отстаивалась газетой «El Pueblo», которая поддерживала политику властей. Правительства, участвовавшие в этом вопросе, пытались возложить всю ответственность за конфликт на ближайших соседей и умывали руки, подобно библейскому Понтию Пилату^⁶¹. Немцы утверждали, что русские первыми вторглись на их территорию и нарушили нейтралитет, сосредотачивая большие массы войск на австрийской границе. Русские, со своей стороны, утверждали, что получили ультиматум от правительства Германии, когда они даже не думали о войне, и все, что они сделали, это просто принудительные меры для того, чтобы избежать осложнений, которые могли бы произойти. Франция утверждала, что немцы первыми вторглись в их страну, в то время как Берлин настаивал на обратном. Австрия, из-за которой все это началось, заявляла, что единственным ее желанием было наказать сербов, которые убили наследника престола. В этой интриге все государства провозглашали свою невиновность, но это не мешало им мобилизовать свои войска и нападать первыми, когда они могли^⁶².

Многие аргентинцы видели в Великой войне настоящее «самоубийство Европы»^⁶³. Такой диагноз предполагал цивилизационный разрыв, так как участвовавшие в войне страны традиционно воспринимались аргентинской элитой как образец для подражания. По словам одного анонимного комментатора ежедневной газеты, начало конфликта являлось «страшным прыжком в темноту», что делало его последствия трудно предсказуемыми, поскольку в нем участвовали «старые нации, служившие оплотом мировой культуры и цивилизации». Автор считал, что эта характеристика войны послужит отправной точкой, которая позволит критически подойти к идее о необходимости продолжать преклоняться перед европейской цивилизацией.

После всего сказанного выше трудно утверждать, что Аргентина, которую в Европе называли «плавильным котлом рас»^⁶⁴, оставалась в стороне от Великой войны. Уже одно то, что она снабжала продуктами одну из воюющих сторон (Антанту), много значит. Кроме того, большая часть населения Аргентины, возмущенная жестокостью и варварством Германии, встала на сторону союзников. Для аргентинцев, привыкших преклоняться перед Европой, оказался совершенно неожиданным апофеоз варварства на Старом континенте. Война в Европе стала восприниматься как цивилизационный распад, а также заставила усомниться в превосходстве европейской цивилизации и задуматься о собственной идентичности^⁶⁵. В конце войны аргентинцы убедились, что она приносит только вред и надо решать проблемы мирным, демократическим путем, к чему с самого начала призывал И. Иригойен. Несмотря на то, что Аргентина в период войны успешно торговала своей сельскохозяйственной продукцией на мировых рынках, это не способствовало существенному улучшению ее положения. Напротив, как считают некоторые авторы, именно в годы Первой мировой войны было положено начало конца «аргентинского чуда». Успешная и богатая в начале ХХ в. Аргентина, «которая самой природой предназначена быть местом великой цивилизации европейского характера»^⁶⁶, не оправдала возлагавшиеся на нее надежды. И к середине ХХ в. она сдала большинство своих позиций, испытала кризисные ситуации в экономике и политике. Все это приводило к недовольству и возмущению народа, которое выплескивалось на улицы городов. Вторая мировая война стала кульминацией этого процесса.

Особый интерес исследователей вызывает вопрос, почему это произошло. Этому способствовало много факторов. В.П. Казаков считает, что в 1920-е гг. обозначилось основное противоречие социально-экономического развития Аргентины: растущее несоответствие между уровнем и потребностями дальнейшего развития производительных сил, с одной стороны, и существовавшей социально-экономической системой, основанной на господстве ла-тифундизма в сельском хозяйстве и контроле иностранным капиталом экономики страны — с другой стороны. Необходимо стало возвращение нации командных высот в экономике и ликвидация латифундизма. Общество становилось все более гражданским, а политический режим оставался олигархическим. Начался кризис традиционных методов господства олигархии^⁶⁷. Этому способствовали некоторые слабости в политике Иригойена, который не желал осложнять ситуацию в Аргентине, придерживаясь своих демократических позиций. В результате борьба рабочего класса ширилась, раскачивая обстановку в стране.

Российского ученого удачно дополнил английский исследователь А. Билл. Он основательно изучил социально-экономическую систему Аргентины до войны и после нее и пришел к выводу: «Годы войны не были лучшими для промышленного прогресса Арген-

тины, но драматически демонстрировали слабость и зависимость национальной экономики перед “вероломством иностранной”. Первая мировая война привела к формированию идеологической позиции, которая оказалась более влиятельной, чем старые концепции экономической природы прогресса»^⁶⁸. Автор отмечает, что во время войны экономика Латинской Америки не была свободна от иностранного воздействия. Зарубежный капитал продолжал следить за ростом промышленности в подопечных странах по собственным каналам и твердо охранял свою гегемонию в них. «Империалистическая война в Европе открыла “золотой век” в развитии зарубежной экономики в Латинской Америке, а поля политических и военных сражений сменились более мелкими битвами на улицах латиноамериканских городов»^⁶⁹. Автор имел в виду уличные сражения трудового народа с властными структурами за улучшение своего тяжелого положения, в котором он оказался в годы войны. Советский историк В.Г. Ревуненков отмечал: «Экономический подъем, который переживала Аргентина, и колоссальный рост прибылей иностранных компаний и местной буржуазно-помещичьей олигархии не сопровождались улучшением положения широких народных масс. Заработная плата не повышалась. Между тем цены на все товары бурно росли. Увеличились налоги. Крупные помещики, расширявшие свои посевные площади, массами сгоняли крестьян-арендаторов с земли. Это вызвало широкую волну стачечного движения, особенно по окончании войны»^⁷⁰. Автор приводил данные, свидетельствовавшие о росте забастовочного движения в Аргентине во время войны. Если в 1914 г. было 64 забастовки и 14 137 участников, то в 1917 г. — 138 забастовок и 136 тыс. забастовщиков, а в 1919 г. уже 367 забастовок с 308,9 тыс. бастующих^⁷¹. Аргентинский историк Хуан Сориано в своей работе^⁷² дает те же цифры, но уточняет, что они относятся только к федеральной столице и не охватывают важные секторы рабочих за ее пределами — это железнодорожники, моряки, работники крупных холодильных установок, строители и многие другие. Причинами забастовок, как считает исследователь, в 40% случаев было снижение заработной платы (за годы войны зарплата рабочих снизилась более чем на 30% — и это при росте цен примерно на 50%, в то время как до войны она находилась на уровне зарплат самых промышленно развитых стран). 32% забастовщиков выступали за право создания и защиты своих организаций, а в остальных случаях — за сокращение рабочего времени и улучшение условий труда. Сориано подтверждает: «несомненно, после 1913 г., с начала войны, условия жизни и труда аргентинского рабочего класса стали серьезно ухудшаться. В первые годы высокий уровень безработицы и снижение заработной платы обескураживали рабочих. Лидеры профсоюзов отмечали сокращение участников профсоюзов и сложности мобилизовать их на массовые выступления, в то время как любой из них мог потерять работу»^⁷³. Такая ситуация продолжалась до начала революционных событий в России.

В далекой Аргентине наблюдали за происходящим в России по сообщениям своей прессы. Особенно много материалов представляла газета «La Nacion». Она информировала население о революционных событиях в России. По мере их радикализации менялось и отношение к ним в Аргентине.

Свержение царизма и создание Временного правительства в России было воспринято в Аргентине положительно в надежде на установление там вместо царского режима республиканской и демократической системы. И совсем не однозначным было отношение к дальнейшим событиям. 4 ноября 1917 г. новости из России вышли с заголовком «Новый режим в России». Через несколько дней, когда стала известна политическая направленность и практика нового режима, в официальной прессе его стали называть «максималистским». Утверждалось, что этот режим якобы распространяет социальный и политический хаос. Поддержка такого режима осуждалась олигархией и властями^⁷⁴. Аргентинский исследователь Х. Суриано объясняет такую позицию властей следующим образом: «Всплеск русской революции породил энтузиазм в среде авангарда рабочих во всем мире и веру, переходящую в убеждение, что социальные перемены теперь возможны и больше не являются далекой утопией. Такое убеждение распространилось по всему миру, и Аргентина не стала исключением, напротив, она была охвачена возросшей волной профсоюзных конфликтов, а также тем энтузиазмом, который охватил более радикальные течения, чем усугубил существующие проблемы среди правящих элит»^⁷⁵.

Как поясняют аргентинские исследователи, «реакция на революцию в России вызвала страх у олигархии оттого, что рабочий класс принимал положительно возможность строительства социализма в странах капитала, что, конечно, не устраивало олигархию, и она старалась жестко подавлять демонстрации рабочих. Такие действия вызывали ответную реакцию, которая вела к зарождению и распространению национал-фашистских идей»^⁷⁶. На этой почве в ряде стран, не только в Аргентине, стали появляться полувоенные формирования, ставшие питательной средой для фашистской идеологии, которая к конце 20-х гг. ХХ в. закрепилась в Италии, а впоследствии — в Германии и Испании. Во многом под влиянием фашистских идей 6 сентября 1930 г. в Аргентине был осуществлен военный переворот, в результате которого генерал Х.Ф. Урибуру сверг законное правительство радикалов во главе с Иригойеном и вернул власть консерваторам^⁷⁷. Изучив аргентинскую и зарубежную историографию Первой мировой войны, касающуюся Аргентины, Э. Санчес сделал вытекающие из нее выводы. Авторы отводят войне, которую стали называть «Великой», центральное место в истории ХХ века, считая ее отправной точкой для дальнейших событий и «тотальных войн» в этом столетии. Война оставила ужасающие итоги. Помимо миллионов убитых и раненых участников из 35 стран мира, она оказала сильное влияние на политику, экономику и культуру Европы на длительное время. Затронуты и втянуты в нее были все континенты. Именно эта война заложила основу для появления двух противоборствующих международных движений: коммунизма, а затем и фашизма. Оба эти феномена не объяснимы без войны, так же, как и многие другие проблемы этой эпохи^⁷⁸. Зарождению таких идей в аргентинском обществе в немалой степени способствовали события, происходившие в России с начала ХХ века вплоть до конца Первой мировой войны. Аргентинские ученые заявили: «Мы считаем, что влияние Российской революции на нашу страну было фактором детерминантным, хотя и не единственным, в последующих событиях, которые произошли в Аргентине. Олигархическая идеология и государственный терроризм укрепились и остались доминирующими еще надолго»^⁷⁹.

Глава 2. Немецкая нацистская агентура в Латинской Америке

Плацдарм для гитлеровской агентуры был подготовлен задолго до прихода к власти Гитлера в 1933 г. Начало ему было положено еще в те далекие времена, когда началось открытие Нового Света. Вместе с крупными промышленниками и банкирами Европы на американский континент устремились и германские кампании. Все они желали овладеть сказочными богатствами этого региона, вступая в соперничество с другими европейскими государствами, желавшими захватить наиболее выгодные территории и объекты. Преуспели в этом и немецкие торговцы и банкиры.

Начавшееся еще в XVI в. «освоение» Латинской Америки успешно продолжилось и в следующих веках. В XVII в. немецкие колонисты стали проникать в южные и северо-восточные штаты Бразилии. В начале XIX в. здесь появляются немецкие поселения (Сан-Леополдо — одно из первых). Они активно стали основывать собственные колонии, налаживать связи с различными странами континента. Прибывшие немцы принялись за строительство рудников, промышленных предприятий, крепостей, фортов, гаваней, соборов, освоение обширных территорий, организацию плантаций. Немецкие колонисты успешно эксплуатировали местное население и прибирали к рукам щедрые дары природы этого края, внедрялись во все возможные местные кампании и организации. В дальнейшем это сыграло важную роль в немецкой колонизации Латинской Америки и позволяло заявлять, что они имеют такие же права, как и другие европейские государства и даже более того, так как немцы сделали больше полезного для стран Латинской Америки, нежели другие завоеватели. В середине XIX в. возникают немецкие колонии в Чили, Венесуэле и Аргентине, а позднее в Парагвае и других странах. В начале ХХ в. в Южной Америке проживало 1 млн 750 тыс. немцев^⁸⁰.

Нацистский план «Ост», который использовался во время Второй мировой войны, не был разработкой самого Гитлера. Идеи, вошедшие в этой преступный документ, вынашивались задолго до этого. Как отмечает один из самых авторитетных отечественных исследователей Второй мировой войны В.И. Дашичев, «по характеру и направленности они явились продолжением старых экспансионистских замыслов времен Первой мировой войны с той лишь разницей, что они были гипертрофированы до невероятных размеров. Отсюда модифицированная смесь наиболее оголтелых идей и прожектов самых экстремистских кругов. К числу этих идей относились и план создания “Срединной Европы” под гегемонией Германии, и программа завоеваний, выдвинутая в ”Меморандуме германских профессоров” (8 июля 1915 г.), которая предусматривала захват Северо-Восточной Франции, Бельгии, Голландии, Польши, Балкан, Прибалтийских государств, Украины, Кавказа, Ближнего Востока, Индии, большей части Африки, Центральной и Южной Америки»^⁸¹.

После Первой мировой войны поток эмигрантов в Латинскую Америку значительно увеличился. Он состоял из переселенцев, вынужденных покинуть свои страны по различным причинам. Их ряды состояли из людей различных социальных слоев общества, но преобладали все же люди среднего и высшего достатка: банкиры, торговцы, предприниматели, люди свободных профессий. Они оказывали определенное воздействие на местное менее грамотное население, которое не выступало против наплыва инородцев, чем успешно пользовались переселенцы из Германии, Италии, Испании, Португалии и других европейских стран, насаждая свои порядки. Местные власти не препятствовали потоку эмигрантов, особенно из просвещенных стран. В результате даже в тихие, мирные годы между двумя войнами переселенцы продолжали прибывать в страны Латинской Америки.

Немецкие колонисты, обосновавшиеся в латиноамериканских странах, не прекращали связи со своей родиной, поддерживая ее и проникаясь нацистскими идеями, которые затем распространяли среди местных народов. Многие правители латиноамериканских государств, особенно диктаторы, были увлечены идеями итальянских и германских нацистов и с готовностью шли на контакты с ними, позволяя им действовать совершенно свободно. Это вселяло уверенность в нацистов в их праве владеть большими территориями в Западном полушарии, к которым они относили южную часть Бразилии, Аргентину, Чили, Боливию, Парагвай и называли облюбованные области «Новой Германией»^⁸².

В самой Германии власти наблюдали за своими соотечественниками и всячески поощряли их, несколько ослабив свое влияние в годы Первой мировой войны, в которой Германия потерпела поражение, утратив многие свои позиции на континенте. В 20-е годы страны Центральной и Южной Америки интересовали самого Гитлера меньше, чем их властный северный сосед. Как пишет Кристиан Леитц, «в своей книге “Mein Kampf” Гитлер коснулся этого региона всего раз, да и то лишь говоря о “расовой смеси” латиноамериканского населения, как контрасте с лучшей расовой ситуацией в Северной Америке»^⁸³. Однако, вскоре интерес Германии к Латинской Америке значительно возрос. Советский исследователь Ю.М. Григорьян, досконально изучавший эти проблемы, констатировал: «Потеряв в годы первой мировой войны свои позиции в латиноамериканских странах, в середине 30-х годов немецкие гроссбанки вновь устремились в этот традиционный для их деятельности район мира, и к концу 30-х годов Латинская Америка вновь покрылась довольно густой сетью филиалов и представительств трех действовавших на континенте банков, созданных крупнейшими банковскими группировками Германии»^⁸⁴. В Берлине был учрежден специальный «Ибероамериканский институт», занимавшийся не только изучением стран Латинской Америки и распространением всякого рода пропагандистских материалов, но и подготовкой агентов. Финансировали работу германские монополии, а опирались немецкие агенты на определенные олигархические кланы и группировки реакционной военщины. Существенной опорой для держав «Оси» выступали крупные и влиятельные немецкие и итальянские общины^⁸⁵.

Теперь интересы гитлеровцев простирались не только на Южную Америку и Карибский бассейн, но и на США, которые проводили свою внешнюю политику соответственно доктрине «Монро»^⁸⁶. Это очень раздражало Германию, но она продолжала заселять избранный регион немцами, надеясь в будущем сделать его плацдармом для борьбы с США. С этой целью создавались штурмовые отряды, которые обучали специально присланные инструкторы. К этому времени численность немецкого населения в Латинской Америке выросла до 2-х миллионов^⁸⁷.

После прихода Гитлера к власти захватнические планы фашистов пошли еще дальше. Теперь они уже претендовали на мировое господство. В этих планах важное место отводилось Латинской Америке. Они надеялись установить «новый порядок» на американском континенте, объединив страны под своей властью. Соответственно этим планам давались указания немецкой агентуре, успешно действовавшей в различных странах этого континента. Ей ставились задачи самого разного направления, которые способствовали бы осуществлению фашистских планов. Среди них: пропаганда нацизма среди местного населения и властных структур, внедрение в различные местные банки, компании, организации, партии, правительственные органы, устройство беспорядков, заговоров, путчей и восстаний. Повсюду действовала разветвленная сеть шпионов и диверсантов. Об этом на Западе написано множество книг и статей, которые показывают секретную деятельность гитлеровских агентов в целом на континенте^⁸⁸ и в отдельных странах^⁸⁹, а также деятельность отдельных личностей^⁹⁰.

Особые надежды нацисты возлагали на крупнейшие страны Латинской Америки, особенно на Бразилию и Аргентину, где они конкурировали с секретными службами США и Великобритании с неоднозначным результатом. Так, в Бразилии они проиграли не только из-за воздействия на них конкурентов, но и из-за борьбы агентов внутри Абвера. На это ушло два года. Агентам Абвера пришлось покинуть Бразилию, и тогда в 1943 г. главным центром их деятельности стала Аргентина^⁹¹.

Чтобы обезопасить себя от фашистской угрозы и не допустить на свою территорию гитлеровских агентов, Соединенные Штаты не только усилили деятельность своих секретных служб, но и предпринимали различные другие действия. Так, например, они интернировали из 15 стран Латинской Америки наиболее опасных, по их мнению, беженцев из Европы. Среди них были в основном немцы (4 тыс.), японцы (2,2 тыс.), итальянцы (288). Для них строились специальные лагеря в пустынной степной области, которые должны были служить им тюрьмой. Были потрачены большие средства. Однако среди прибывших не оказалось большого числа гитлеровских агентов. В лучшем случае 1 человек из 10 оказывался членом нацистской партии, но не гитлеровским агентом. В основном это были обычные крестьяне, старики, бедные семьи — самый простой народ. Содержались они в лагерях до 1943 г., когда после специального процесса об условно-досрочном освобождении были отпущены на свободу, так как Рузвельта они не интересовали и он не намерен был заботиться о них. По заявлению ФБР после войны, для безопасности США это ничего не дало, а было лишь чистым убытком^⁹².

Фашистская угроза в 30-е годы ХХ столетия представляла собой самую большую опасность для Латинской Америки. Гитлеровская Германия всерьез готовила континент к немецкому господству. Для него отводилась роль сырьевой и продовольственной базы для будущей «Великой Германии». Важнейшей задачей на этом пути была экономическая экспансия. Для этого необходимо было занять прочные позиции в народном хозяйстве стран континента, что ослабило бы влияние США и Англии и усилило бы возможности Германии воздействовать на политическую, идеологическую и культурную жизнь этого региона для его подчинения своей власти.

К этому времени крупнейшие германские концерны довольно глубоко проникли в экономику многих стран. Это существенно облегчало задачу гитлеровцев, которые широко использовали их как агентов своего влияния для получения разведданных, шпионажа, воздействия на экономику и политику местных стран, готовя их к войне. На континент направлялись массы агентов-специалистов для проведения пропаганды, заговоров, провокаций и подрывной деятельности. Фашистские заговоры и мятежи, которые должны были привести к власти своих сторонников, были раскрыты во многих странах. Немецкие фашистские организации создавались в наиболее важных районах Латинской Америки. В начале войны в Бразилии их было — 2229, в Аргентине — 458, в Чили - 327, в Парагвае - 46, в Уругвае - 34, в Венесуэле - 29, в Колумбии - 23, в Боливии - 22, в Перу - 19 и т.д.^⁹³

Помимо немецких, на континенте действовали и другие фашистские организации (итальянские, испанские, португальские и близкие к фашизму европейские). Эти организации представляли собой различные типы фашизма^⁹⁴, которые тоже имели своих поклонников среди местного населения, но превзойти влияние немецкого фашизма они не могли.

Правящая в Германии национал-социалистическая немецкая рабочая партия (НСДАП) развернула широкую деятельность по созданию своих филиалов и объединению разрозненных немецких групп, действовавших в разных странах. Эта задача была возложена на зарубежные филиалы нацистской партии (НСДАП/ АО). Как пишет бразильский исследователь Жоау Фабиу Бертонья, «на континенте множились “заграничные отделения НСДАП”, особенно на юге Бразилии и в регионе Ла-Платы, но у них были филиалы и почти на всем остальном континенте. Также усиленно циркулировала нацистская пропаганда, многие фашистские и авторитарно настроенные группировки с симпатией взирали на гитлеровскую Германию с ее антисемитизмом и антикоммунизмом»^⁹⁵.

Именно они и стали основой гитлеровской «пятой колонны», которая нагло орудовала в латиноамериканских странах. Первые нацистские организации такого типа появились еще в 1931 г. в Аргентине, которая и стала координационным центром нацистской деятельности во всей Латинской Америке. В следующем году они появились в Бразилии, а затем и в других странах. Как отмечал в своей работе Ю.М. Григорьян, «наличие многочисленных германских поселений, функционирование тысяч германских торговых, промышленных, сельскохозяйственных предприятий, банков и т.д., существование отделений НСДАП и других нацистских организаций — все это создавало благоприятную почву для организации шпионской сети. Важные функции разведывательного характера выполняли создававшиеся нацистами исследовательские и “информационные” центры»^⁹⁶. Руководство этими центрами возлагалось на дипломатические и торговые представительства в странах Латинской Америки. Немецкие посольства, коммерческие организации, авиакомпании, отели и многие другие заведения были наводнены агентами СС, СД и Абвера. Весь континент был опутан сетью немецких радио- и авиалиний для усиления пропагандисткой обработки и вербовки местного населения.

Помимо шпионской деятельности они широко развернули информационную войну. Фашистская пропаганда велась во всех средствах массовой информации и непосредственно среди населения. Усиленно пропагандировались прелести немецкого правления и одновременно проводились ожесточенные кампании против антифашистов, коммунистов, Советского Союза и Коминтерна. Все это часто перерастало в активные действия: саботаж, диверсии, террористические действия, физические расправы, угрозы, запугивания и многое другое.

Немецкая агентура активно проводила политику «интервенции изнутри», организовывая государство в государстве, успешно используя антиамериканские настроения в латиноамериканских странах. Упор делался на расхищении местных богатств американскими компаниями и дискриминации негров в США. При этом умалчивалась расистская направленность политики Гитлера и его окружения. В своей книге «Mein Kamf» Гитлер писал: «...Все, что не является полноценной расой на этой земле, — плевелы. Мы должны развить технику обезлюдивания. Если вы спросите меня, что я понимаю под этим, я скажу, что имею в виду устранение целых расовых единиц... Конечно, я имею право устранить миллионы низшей расы, которые размножаются, как черви!»^⁹⁷ Такая участь могла ожидать и Латинскую Америку, если бы гитлеровцы захватили ее, поскольку относили латиноамериканцев к низшей расе.

Однако контроль США над странами Латинской Америки гитлеровским нацистам побороть не удалось. «Соединенные Штаты сумели противопоставить нацистской Германии более убедительные аргументы, более основательные экономические, политические, военные инструменты влияния. Немаловажное значение имело то обстоятельство, что правительство Ф.Д. Рузвельта воплотило в жизнь доктрину “доброго соседа”»^⁹⁸, которая существенно меняла характер взаимоотношений США с Латинской Америкой. Согласно этой доктрине Соединенные Штаты отказывались от неприкрытого диктата в пользу политики добрососедства. «Этим из рук Гитлера, Риббентропа и Геббельса был выбит существенный козырь»^⁹⁹.

После начала Второй мировой войны Германия стремилась склонить на свою сторону страны Латинской Америки, а если это не получалось, старалась продлить срок нейтралитета этих стран, чтобы они продолжали снабжать их всем необходимым. Поначалу латиноамериканские правительства склонялись к нейтралитету, но эскалация войны и расширение театров военных действий заставляли их сделать выбор в пользу антигитлеровской коалиции. Так, повод для вступления в войну латиноамериканским государствам часто давали сами гитлеровцы, действуя грубо и напористо. После того как германскими субмаринами были потоплены более 30 латиноамериканских кораблей (мексиканских, бразильских, кубинских и других стран), которые патрулировали свои морские акватории и в войне не участвовали, настроения в обществе стали радикально меняться, переходя от симпатий к неприятию фашизма. В результате 22 мая 1942 г. войну Германии и ее союзникам объявила Мексика, 22 августа того же года — Бразилия. После этого мексиканские войска вошли в состав армии США на Тихом океане, а вот Бразилия стала «единственной латиноамериканской страной, реально сражавшейся как самостоятельная военная сила на европейском театре военных действий в Северной Италии»^¹⁰⁰.

В 1943 г. в коалицию вошли Боливия и Колумбия. Долгое время ограничивались разрывом отношений со странами «Оси» Парагвай, Перу, Венесуэла, Чили, Уругвай и вступили в войну лишь в феврале 1945 г., прямого участия в боевых действиях не принимали. Дольше всех в нейтралитете продержалась Аргентина — до марта 1945 г., когда поражение Германии стало совершенно очевидным. Кроме того, что лидеры этих стран симпатизировали Гитлеру, им было выгодно находиться в нейтралитете, так как это давало возможность успешно сбывать свои товары двум противоборствующим государствам — Германии и США, что приносило большие доходы и способствовало ускоренному развитию различных областей экономики этих стран.

Вступление латиноамериканских стран в войну сопровождалось пресечением деятельности в них профашистской «пятой колонны». В чилийском Вальпараисо был ликвидирован шпионский центр, передававший сведения германской разведке. В Уругвае еще в конце 1941 г. обезвредили группу местных фашистов. В Эквадоре правительство закрыло две газеты за распространение идей нацизма. В Гватемале, где проживала крупнейшая в Центральной Америке немецкая диаспора, президент Хорхе Убико ввел на пропаганду нацизма строжайший запрет^¹⁰¹.

Широко развернувшаяся деятельность гитлеровской агентуры в Латинской Америке стала постепенно затухать по мере того, как немецкие войска терпели поражения на основных фронтах войны. Уже начиная с 1943 г. определенные круги гитлеровцев задумались о возможностях спасения нажитого капитала, чтобы в будущем продолжить деятельность по созданию «Великой Германии». Наиболее надежным местом для них оказались страны Латинской Америки, особенно Аргентина, Бразилия, Чили, Перу и Парагвай, которые стали главным прибежищем для нацистских преступников. Сюда устремились потоки немецких нацистов, пробиравшихся различными тайными путями, которые стали именоваться «крысиными тропами». Как писал Григорьян, «обосновавшиеся в Латинской Америке нацисты не сидели сложа руки»^¹⁰². Свои колонии они превратили в центры неофашизма, наладили связи с гитлеровскими агентами довоенных времен и местными профашистскими организациями, начали сколачивать неонацистские организации, которые терроризировали левые объединения, призывая их к «крестовому походу» против коммунизма. Отзвуки этих действий наблюдаются и в настоящее время, несмотря на то, что обстановка в мире сильно изменилась.

Глава 3. Бегство нацистов после Второй мировой войны и их деятельность в Южной Америке

О бегстве нацистов из Германии после Второй мировой войны написано уже много работ, но все еще возникает масса вопросов, на которые затрудняются ответить даже самые знающие ученые. В какой-то степени причиной этого являются до сих пор засекреченные материалы ЦРУ, католической церкви, государственных архивов США и других стран. Пока еще точно не известно, какому количеству преступников удалось скрыться от правосудия вообще и сколько их оказалось в Латинской Америке. Не совсем ясно, кто и в какой степени способствовал этому. До сих пор идут споры о роли католической церкви и лично папы Пия XII в укрывательстве большого числа заслуживавших наказания фашистов. Судьбы далеко не всех бежавших главарей нацистской Германии известны. Сомнения до сих пор вызывает даже судьба главного преступника — Гитлера.

В нашей стране судьбы беглых нацистов долгое время находились вне поля зрения исследователей. Первая основательная работа, в которой была кратко отражена эта проблема, издана в 1974 г. и принадлежит перу советского латиноамериканиста Ю.М. Григорьяна^¹⁰³. О немецком фашизме много писал известный советский и российский историк и политолог В.И. Дашичев^¹⁰⁴, но этой темы он не касался. Отечественные ученые исследовали многие проблемы, связанные с фашизмом и войной, с их влиянием на мир и т.п., но не бегством фашистов. На рубеже ХХ—XXI вв. появилось много статей в журналах и газетах, в которых авторы по мере возможностей стараются исследовать и отразить эту проблему. Часто среди них встречаются серьезные и интересные журналистские работы^¹⁰⁵. Предпримем попытку проследить события того времени на доступных нам материалах.

Задолго до начала Второй мировой войны США и державы оси (Германия, Япония, Италия) вели борьбу за влияние в Латинской Америке, имевшей огромное стратегическое значение как важный источник сырья и продовольствия. Известно, что Германия приступила к «освоению» Латинской Америки еще в XVI— XVII вв., а в начале XX века здесь уже проживало, по разным данным, от 1,5 до 2 млн немцев. Немецкие колонии существовали во многих странах континента. Пришедший к власти в 1933 г. Гитлер намерен был превратить Южную Америку в часть «Великой Германии». Здесь готовился плацдарм для нападения на США после полной победы в Европе.

Однако ход военных действий все меньше соответствовал намерениям Гитлера. И уже начиная с 1943 г. определенные круги гитлеровцев стали думать о возможностях спасения своей жизни и имеющегося капитала.

В конце войны правительство Германии приобрело в Аргентине, Уругвае, Чили обширные участки земли, по своим размерам сопоставимые с территорией Баварии. В 30—40-х годах нацисты делали весьма серьезные инвестиции в экономику Аргентины, Парагвая, Боливии, Бразилии, Перу и Чили. Предпочтение отдавалось тем странам, во главе которых находились прогермански настроенные политики — Ж. Варгас в Бразилии и Х. Перон в Аргентине. Именно сюда устремились потоки немецких фашистов, еще до окончания войны, но большей частью — после ее завершения. Известно, что в основном бежали офицеры вермахта и бывшие члены СС^¹⁰⁶. Среди них были как ближайшие сподвижники Гитлера, так и менее известные деятели, опасавшиеся судебного преследования. Они заблаговременно перевели сюда свои капиталы, что позволило им жить безбедно и наладить коммерческую деятельность в ожидании лучших времен. Здесь они превратились в «добропорядочных жителей» избранных стран. Они покупали новые паспорта, меняли фамилии и даже внешность. Особенно старались наиболее ярые фашисты, фамилии и преступная деятельность которых были известны всему миру. До сих пор не удалось точно узнать, сколько их было всего, и привлечь всех к ответу. По данным Центра Симона Визенталя^¹⁰⁷, их насчитывалось 30 тыс. Другие исследователи полагают, что в Аргентину, Парагвай и Бразилию прибыло около 100 тыс. нацистов. В одной Аргентине их было около 30 тыс. По сведениям немецкого исследователя Г. Штайнмахера, в период с 1945 по 1955 гг. 400 тыс. человек эмигрировали из Европы в Южную Америку. До 1990-х гг. общее число военных преступников, прибывших в Аргентину, оценивалось в 40—50 тыс. человек. А между 1945—1955 гг., согласно официальным данным, как утверждает автор, в Аргентину отправились 66 327 человек, родившихся в Германии. Но, как известно, не все беженцы оставались в Аргентине. За тот же период ее покинули 51 398 немцев. Как правило, все они расселялись в лагерях-поселениях, находившихся в различных странах. В Аргентине же на постоянной основе оставались 14 929 человек^¹⁰⁸.

С началом холодной войны внезапно появилось множество сетей, учреждений и правительств, заинтересованных в оказании помощи преступникам СС. Основные пути бегства пролегали через Испанию, Португалию и Италию. Затем дороги расходились: часть из них эмигрировала на Ближний Восток, остальные — в Латинскую Америку, которая стала наиболее надежным местом для беженцев. Сюда устремились потоки немецких нацистов, пробиравшихся различными тайными путями, которые стали именоваться «крысиными маршрутами», а затем — «крысиными тропами». Так называли пути бегства нацистов, которые в основном вели в Южную Америку. Таких «троп» в Европе было много. Но наиболее используемыми были три основных маршрута: первый проводил нацистов по поддельным документам из Германии в Испанию, затем в Аргентину; второй — из Германии в Рим и Геную, затем в Южную Америку; третий проходил через Южный Тироль и Геную в Аргентину. Кроме них власти Аргентины создали маршруты через Скандинавию, Швейцарию и Бельгию.

У стран Латинской Америки еще до Первой мировой войны были налажены тесные экономические связи с Германией, с которой многие из них сохраняли нейтралитет. Главари нацистской Германии, прекрасно понимая, как расценят их злодеяния цивилизованные люди в час расплаты, втайне готовились исчезнуть и начать новую жизнь, переложив позор на плечи всего немецкого народа. Поэтому они нелегально вывезли из страны огромное количество золота, выправили новые паспорта, создали «окна» на границе. И когда союзники заняли Германию, многих военных преступников там уже не оказалось.

Сегодня не является секретом, что более тридцати тысяч фашистских преступников скрылись в 1945 г. от международного суда, пропали и несметные сокровища нацистской партии. Их «спасение», как доказывают многие исследователи, проводила организация под названием «ODESSA» («Одесса»), во главе которой, по некоторым сведениям, стоял сам Мартин Борман. Это слово означает не город на юге СССР и не маленький городок в США. Оно составлено из начальных букв немецкого названия: ODESSA (Organisation der Ehemaligen SS-Angehorigen (Организация бывших членов СС)). «Одесса», или «Паук», как ее еще называли, став одной из сильнейших международных подпольных организаций, опутавшей своей паутиной почти всю Европу, имела целью не только укрытие наиболее влиятельных нацистских лидеров, но и подготовку почвы для создания нового, «Четвертого рейха»^¹⁰⁹.

Когда ближайшая задача — подготовить бегство убийц в гостеприимные страны — была выполнена, у эсэсовцев появилась надежда, что удастся договориться с союзниками и западной коалицией, и потому многие не покидали Германию, предпочитая на время правления союзников оставаться под прикрытием фальшивых документов. Другие впоследствии вернулись в ФРГ, в зоны оккупации западных стран, тоже обзаведясь новыми име-

нами. Несколько самых высокопоставленных эсэсовцев остались за границей, чтобы руководить «Одессой», ведя обеспеченную и безопасную жизнь в эмиграции и не забывая помогать своим, сохраняя гитлеровские традиции.

Как отмечает английский писатель Ф. Форсайт в своей книге «Досье “Одесса”»^¹¹⁰, целями «Одессы» стало: реабилитировать бывших эсэсовцев; устраивать их на работу в созданной союзниками в 1949 г. Федеративной республике; проникать хотя бы в низшие круги политических партий; нанимать лучших адвокатов для попавших под суд эсэсовских убийц и по возможности затруднять судебное разбирательство против бывшего «камрада»; помогать бывшим эсэсовцам закрепляться в торговле или промышленности, чтобы адаптироваться в новых условиях, сохраняя боевое ядро, и пользоваться плодами экономического чуда, возродившего Германию после войны. И, наконец, склонить германский народ к мысли, что члены СС были такими же патриотами, как и все немцы, выполняли приказы отечества и ни в коей мере не заслуживали нападок, которые на них обрушивали правосудие и общественное мнение.

Автор считает, что всех этих целей «ODESSA», обладавшая крупными средствами, в основном достигла. Кроме того, организация сумела в значительной мере минимизировать последствия судебных процессов, свести приговоры, выносимые нацистским преступникам в Западной Германии, к незначительным наказаниям^¹¹¹.

Параллельно с «Одессой» начала действовать организация «Санрайз» («Восход», другое название - «Кроссворд»). Считается, что она имела своей целью достижение соглашения между англо-американским руководством и германским командованием о сепаратном мире в обход Советского Союза. Делалось это Соединенными Штатами для того, чтобы выторговать для Германии более выгодные условия, которые позволили бы после войны отобрать и переправить в Америку опытных и талантливых специалистов в различных областях: для борьбы с СССР, для создания атомной бомбы, которая уже была почти готова в Германии, а также использовать их знания в других сферах деятельности. Благодаря высокому профессионализму советских разведчиков руководство Советского Союза своевременно узнало о планах союзников, в результате чего были немедленно направлены соответствующие обращения в правительства США и Великобритании. В итоге союзники, официально отказавшись от своих планов, тайно продолжали деятельность в этом направлении.

В отличие от авторов, считавших «Одессу» основным каналом укрывательства нацистов, другие исследователи, такие как Г. Штайнмахер^¹¹², развенчивают «миф» про «Одессу», называя более важным другой путь, образованный католической церковью и Красным Крестом: Южный Тироль — Генуя и далее Южная Америка, Аргентина. Так, австрийский епископ Алоиз Худал^¹¹³, возглавлявший в конце войны австрийско-германскую общину в Риме «Души святой Марии», использовал свое богоугодное заведение для укрывательства нацистов. Он считал долгом священника помочь католикам, оказавшимся в трудной ситуации, содействуя созданию тайных «крысиных троп». Он же выдавал фальшивые иностранные паспорта сотням нацистов, в том числе двенадцати крупнейшим военным преступникам — таким, как глава фальсификационного отдела СС Фридрих Швенд, воздушный ас Ганс-Ульрихт Рудель и другие. В эту деятельность включился Красный Крест, с которым активно сотрудничал Худал. В результате сложилась довольно успешно действовавшая система на маршруте Южный Тироль — Генуя. Именно этим каналом по перевозке нацистов пользовался Х. Перон, имевший консульские миссии в Генуе, Риме и по всей Италии. Совместная деятельность в этом направлении складывалась по следующему сценарию: Католическая церковь предоставляла жилье, Красный Крест обеспечивал документами, а генеральный консул Аргентины в Генуе выдавал визы и во многих случаях бронировал места на морских судах^¹¹⁴.

Ряд исследователей этого периода подтверждают тот факт, что католическая церковь во главе с папой Пием XII помогала нацистам в их бегстве. Почему они это делали? Вступивший на папский престол в 1939 г. Пий XII отошел от линии своего предшественника Пия XI, который позволял себе делать отрицательные заявления по поводу антисемитизма, чем вызывал сильное недовольство властей. Как пишет итальянская исследовательница Л. Чечи, «Пий XII не стал публично осуждать антисемитизм, вообще отказавшись от произношения таких слов, как “евреи” и “нацисты”. Молчал не только понтифик, молчала вся Церковь». Католики помогали спасаться как евреям, так и нацистам, считая это христианским долгом, но «так и не выступили с публичным осуждением преследования евреев»^¹¹⁵.

Американский исследователь М. Файер следующим образом объясняет поведение Пия XII. Конечно, папа видел массовые убийства и не поощрял их, но продолжал придерживаться традиционной точки зрения Ватикана на большевизм и коммунизм, которые он считал большим злом, нежели нацизм и расизм. И даже в конце войны, когда стала очевидной ужасающая картина деятельности нацистов, папа утверждал, что коммунизм — враг на длительное время, а нацизм опасен лишь короткий период^¹¹⁶. В Ватикане очень надеялись, что эта война покончит с коммунизмом, если не сейчас, то в будущем, а потому надо помочь нацистам сохраниться для последующей борьбы.

Особо привлекательной для нацистов была Аргентина, руководство которой само было заинтересовано в приеме немецких переселенцев. Бразильский исследователь М. Майнерц пишет о том, что Хуан Перон, избранный президентом Аргентины в 1946 г., сразу же организовал большую кампанию по приему эмигрантов из Германии, так как Аргентине нужны были немецкие ученые, военные инструкторы и высококвалифицированные специалисты в различных областях для развития промышленности и улучшения экономического положения страны. Целью Перона было превратить Аргентину в сверхдержаву. Для этого Перон передал немцам 8 тыс. паспортов и других документов^¹¹⁷. Перон действительно мечтал о создании «Новой Аргентины», идущей по пути социальной справедливости (хустисиализма), политического суверенитета и экономической независимости. Чтобы привлечь нужных специалистов, он проводил тайные маневры в «Одессе», Ватикане, Красном Кресте^¹¹⁸. Однако, как показывают дальнейшие события, это не принесло Аргентине желаемых успехов. Аргентинский исследователь И. Клич разоблачает существовавшие ранее мнения о том, что немецкие нацисты внесли большой вклад в развитие авиационной отрасли Аргентины, называя все написанное на эту тему «кожурой от банана»^¹¹⁹. Российский автор Д. Королев подтверждает и дополняет эту оценку. Благодаря усилиям Перона в Аргентине оказались лучшие авиаконструкторы: Курт Танк из Германии и француз Эмиль Девуатин, сотрудничавший в годы войны с оккупантами. Девуатин в 1947 г. построил истребитель FMA I.Ae.27 Pulqui («Стрела»), а Танк в 50-е гг. — FMA I.Ae.33 Pulqui II. Впрочем, на вооружение эти машины так и не поступили: изделие Девуатина было откровенно устаревшим (прямое крыло), а с истребителем Танка испытания затянулись настолько, что он тоже успел устареть. После чего немецкий конструктор перебрался работать в Индию^¹²⁰.

Нацистов приглашали и другие страны Латинской Америки, стремившиеся с их помощью усилить свои экономические и научно-технические позиции. Эмигранты, как правило, размещались в лагерях-поселениях, устроенных немцами задолго до этого, или в создаваемых ими новых поселениях. Некоторые из бывших нацистов становились советниками в национальной армии, другие устраивались в банках, руководящих органах различных компаний. Эсэсовцы, запятнавшие себя чудовищными преступлениями, нашли себе применение и здесь: стали участниками операции «Кондор»^¹²¹, которая реализовывалась в 1970-е - 1980-е годы диктаторскими режимами стран Латинской Америки.

Среди образованных немцами колоний самыми крупными и богатыми были колонии в Аргентине (Барилоче), Чили (Дигни-дад) и Бразилии (Блуменау), превратившиеся в немецкие агломерации.

Самой крупной колонией в Южной Америке считается Блуменау. Это городок на юге Бразилии, получивший свое название по фамилии его основателя — приехавшего сюда в 1850 г. доктора Херманна Бруно Отто Блюменау. Город отстраивался по немецким образцам, с немецкой точностью и аккуратностью. А тропическая природа Бразилии придавала ему особую привлекательность. Почти все население колонии было европейским. Сюда после Второй мировой войны устремились потоки немецких фашистов, тут они смогли жить совершенно спокойно и праздновать фестиваль пива, который проводился (и до сих пор проводится) каждый год в июне-июле. На фестиваль в Блуменау съезжаются немцы со всей Южной Америки. Город славится своим музеем пива.

Большую известность получила колония «Дигнидад» («Достоинство») в Чили. Эсэсовец Вальтер Рауф, известный деятель службы безопасности «Третьего рейха», бежав из Германии, нашел убежище в Чили и даже стал советником ДИНА — тайной политической полиции военного режима Пиночета, которая занималась похищением людей. Он стал идейным покровителем немецкой колонии «Дигнидад» — фактически маленького государства в государстве, где действовали нацистские законы. Конечно, само существование этой колонии не было бы возможным без покровительства правительства Чили. Это место считалось одним из лучших для функционирования мифического «Четвертого рейха».

Колония «Дигнидад» представляла собой огромную территорию в десятки тысяч квадратных километров, обнесенную по периметру колючей проволокой, проникнуть за которую постороннему человеку было невозможно. Колония находилась на границе с Аргентиной, и, по некоторым сведениям, ее жители, численность которых составляла немногим более трехсот человек, в основном немцы, частенько пользовались тайными тропами при переходе границы государства.

Изначально цели создания этой колонии были мирными и благородными — забота о детях-сиротах, бесплатное медицинское обслуживание жителей региона, обучение населения в школах, построенных на средства «Дигнидад». Правительство Чили даровало организаторам колонии особые полномочия, дававшие право жить по собственным законам и не подчиняться властям Чили. Среди народа настойчиво пропагандировался положительный и гуманный облик колонистов.

Эта колония вела натуральное хозяйство, самостоятельно обеспечивая жителей необходимой продукцией, а также вела активную торговлю сельскохозяйственными товарами. Есть сведения о том, что ее территория охранялась не только оградой из колючей проволоки, но и воздушными радарами, а регулярные патрули, которые передвигались по всей территории на военных джипах, не давали возможность никому чужому проникнуть незамеченным. В период диктатуры А. Пиночета (1973—1988) на территории колонии было развернуто производство огнестрельного оружия. Именно в эти годы колония обрела мрачную известность преступной, поскольку стала служить центром ликвидации противников военного режима^¹²².

Колония в Аргентине обосновалась в Сан-Карлос-де-Барилоче или просто Барилоче. Этот городок в предгорьях Анд был заложен в конце XIX века первыми немецкими переселенцами. Они же в начале XX столетия стали скупать земли под строительство, пастбища и фермерские угодья по берегам озера. В результате к тридцатым годам прошлого века вся округа принадлежала немцам. Именно сюда устремлялись потоки немецких беженцев через Южный Тироль. Эта итальянская провинция на границе с Германией была заселена преимущественно немецкоговорящим населением и являлась своего рода «ничейной землей» — переходной зоной, из которой союзные войска были выведены уже в декабре 1945 года. С 1946 г. нацистам можно было больше не опасаться арестов. Многие члены СС и военные преступники нашли здесь почти идеальные условия. Южный Тироль стал популярной остановкой по дороге в Геную и, как и несколько других регионов Европы после 1945 г., сыграл важную роль как «нацистская лазейка». Аналогично европейскому Тиролю, в аргентинской Патагонии на границе гор и пампы оформился «аргентинский Тироль» — немецкий анклав Барилоче, «маленькая Германия».

Местность, в которой находится Барилоче, именуется южноамериканской Швейцарией за необыкновенную красоту и хороший уход за ней местного населения. Она давно стала престижным курортом для аргентинской элиты. Кроме того здесь находится атомный центр. Здесь же расположен медицинский центр, который занимается успешным лечением раковых заболеваний с помощью нейтронной аппаратуры нового поколения.

Аргентина, как известно, до последней возможности поддерживала нейтралитет, дружественный и симпатизирующий державам оси Рим — Берлин — Токио. И уступила лишь политическому и экономическому давлению со стороны Соединенных Штатов и других стран Латинской Америки. 27 марта 1945 г., за тридцать дней до штурма Берлина войсками Красной Армии, она наконец-то объявила войну Германии. Перон и его супруга Эва всячески поддерживали немцев и их колонии на своей территории.

И делалось это не из простой симпатии. Они никогда не считали свою помощь филантропией. Напротив, они действовали весьма прагматично: во-первых, «Одесса» платила за каждого спасенного, а во-вторых, еще в военные годы Германия начала перечислять в Аргентину круглые суммы в валюте и переправлять туда сотни килограммов золота. И то, и другое уходило через швейцарские банки, умеющие хранить чужие секреты. Очевидно, и президентской чете перепадала какая-то часть этих богатств, которую она успешно использовала внутри страны. Особенно старалась Эва Перон, которая строила жилища для бедняков, бесплатные детские сады и школы для их детей, раздавала им деньги и хлеб, заступалась за них перед владельцами заводов и земельных латифундий, чем заслужила любовь простого народа. В 1952 г. Национальный конгресс Аргентины удостоил Перона официального титула «Освободитель народа», а Эву — звания «Духовный лидер нации»^¹²³.

Большой резонанс как в стране, так и среди нацистов имела поездка жены Перона в августе 1947 г. в Европу. Свое турне Эвита (как ее ласково называли) начала с Испании. Официальная аудиенция состоялась у диктатора генералиссимуса Франсиско Франко. Была и неофициальная встреча с коллегами О. Скорцени^¹²⁴. В резиденции Франко обсуждались вопросы политического, экономического и культурного сотрудничества двух стран. В тихом мадридском особняке, где проходил частный раут в честь высокой гостьи, речь шла об эмиграционном потоке в Южную Америку, деньгах, секретных явках, подпольных путях доставки «товара» из Европы в Аргентину. В Ватикане Эвиту принял сам папа Пий XII, что особенно повысило ее престиж на родине и ввело в круг приближенных к папе личностей. Конечно, с самим папой, известным своими симпатиями ко всем противникам «коммунистической заразы», разговор о деньгах она не вела^¹²⁵.

Успешное турне Эвы тоже способствовало увеличению потока эмигрантов в Аргентину. Страна действительно открыла свои ворота бежавшим нацистам. Через эти ворота проходило большинство беженцев. Среди них были и самые известные в мире ближайшие сподвижники Гитлера. Часть из них оставалась жить в Аргентине, а многие уходили в другие страны, где у них уже была подготовлена почва. Некоторые историки утверждают, что личный секретарь Гитлера, второй человек в нацистской Германии после фюрера Мартин Борман поддерживал личное знакомство с президентом Х. Пероном, и что якобы по прибытии в Буэнос-Айрес его встретил тогдашний министр обороны Аргентины и лично отвез в подготовленные апартаменты. Хотя о Бормане написано великое множество книг, дальнейшая его судьба доподлинно не известна, не подтвержден и факт его знакомства с Пероном^¹²⁶.

В этой связи опять встает вопрос, на который до сих пор нет однозначного ответа: был ли Перон фашистом? Как отмечает в своей работе аргентинский историк И. Клич, в историографии образовалась огромная брешь между ранними и более поздними высказываниями на эту тему^¹²⁷. Если раньше, не имея достаточных материалов и находясь под влиянием США, считавших Перона нацистским агентом, многие ученые относили Перона к разряду фашистов, позднее, когда стали открываться архивные материалы и началось более основательное изучение того периода, менялось и отношение к взглядам Перона, а также президента Бразилии Варгаса.

Известный американский политолог П. Льюис в 1980 г. опубликовал статью «Был ли Перон фашистом?», в которой пытался разобраться в политике и идеологии аргентинского лидера. Придя к власти, Перон оказался перед выбором, какую идеологию предпочесть: индивидуалистический капитализм или коллективистский коммунизм, — и выбрал «третью позицию», то есть нечто среднее между этими идеологиями, и назвал ее «justicialismo» («хустисиализм», в переводе с исп. «справедливость»). Коммунизм не привлекал ни его, ни Эву. Идеология капитализма им была более близка. А когда на мировую арену вышли идеи фашизма, которые поначалу были для многих привлекательны, они увлекли Перона. Европейские лидеры фашизма разнились между собой. Идеология Салазара в Португалии выглядела как «про-фашизм», Франко в Испании — «ранний фашизм», Муссолини в Италии — «нормальный фашизм», Гитлера в Германии — «радикальный фашизм». Перон выбрал Муссолини, потому что его фашизм больше походил на срединный путь, которого он старался придерживаться.

Сравнивая деятельность Перона и Муссолини, Льюис находит много общего. Так же, как Муссолини, Перон создал корпоративное государство, собственную перонистскую партию, и профсоюзную организацию - Всеобщую конфедерацию труда (ВКТ). Партия напоминала военный отряд, во всем подчинявшийся своему патрону. Деятельность прочих профсоюзов была строго ограничена, забастовки и иные выступления запрещены. Автор считает неверной существующую в определенных кругах точку зрения, что Перон все делал в пользу рабочего класса и низших слоев общества. В его партию и профсоюзы входили и руководили ими как самые богатые люди из высших слоев общества, так и бедные рабочие. Но он не во всем следовал за Муссолини. Перон никогда не проявлял агрессию по отношению к соседним странам, действия его были не столь радикальны и приближены к фашизму, как у Муссолини. Автор объясняет это тем, что Перон не достиг уровня Муссолини, так как был у власти всего 9 лет, а Муссолини — 21 год. В результате, сравнивая режимы Перона и Муссолини, автор приходит к выводу: «Сходство между двумя системами настолько поразительно, что вывод оправдан — Перон действительно был фашистом»^¹²⁸. Интересно заметить, что точно также писали о Пероне в советской научной литературе в 1960-е годы^¹²⁹.

В 2016 г. испанский историк Р. Домингес Мендес, сравнивая Перона и Варгаса с Муссолини, несколько иначе подошел к этим личностям. Он пишет: «Проведенные в Аргентине и Бразилии экономические реформы, улучшившие положение растущего класса индустриальных рабочих, позволяют квалифицировать режимы этих стран как популистские». И далее автор поясняет, что эти «режимы в течение многих лет характеризовались как фашистские (хотя ни один из них не был таковым в чистом виде) по той причине, что они вдохновлялись некоторыми аспектами политики Муссолини». Исследователь приводит слова Перона: «Муссолини был самым великим человеком нашего столетия, но он совершил несколько катастрофических ошибок. Я же воспользуюсь преимуществом, которое дает мне его пример: последую по проложенному им пути, но сумею избежать повторения его просчетов». Этим заявлением Перон подтвердил свое нежелание безоговорочно следовать по пути европейского фашизма, выбирая лишь те направления, которые соответствовали его политике хустисиализма. Проводя сравнительный анализ режимов Перона и Варгаса с Муссолини, Домингес Мендес отмечает наличие сходства между ними по ряду направлений, но приходит к выводу: «Ясно одно: определение их как фашистских оказалось в центре споров и было отвергнуто»^¹³⁰.

Аргентинский историк Д. Львович в 2015 г., исследуя национализм в Аргентине, отмечает, что сам Перон вел борьбу с движением националистов в своей стране: «Неприятие Пероном неприкрыто фашистских и антисемитски настроенных членов кабинета имело свою подпитку в философии нового политического реализма, который вскрывал сущность международных националистических течений»^¹³¹.

Такая же эволюция во взглядах происходила в советской и постсоветской российской историографии. Известный специалист по истории Бразилии Б.И. Коваль поначалу считал Перона и Варгаса фашистами^¹³², но позже пересмотрел свои взгляды^¹³³. Он счел необходимым «провести радикальную переоценку роли таких высших политических лидеров стран Латинской Америки, как Варгас, Перон, Фигерес и др.»^¹³⁴.

Тем не менее, бразильский исследователь М.С. ди Фрейтас полагает, что правление Ж. Варгаса «невозможно понять, не приняв во внимание ту важную роль, которую играли фашистские практики в политической культуре, определявшей курс государственной политики». Ученый считает, что «если рассматривать правление Варгаса комплексно, то мы увидим, что оно отнюдь не было фашистским». Вместе с тем этот период бразильской истории был крайне противоречивым. С одной стороны, Варгас гарантировал «некоторые права трудящимся, но одновременно, стремясь противостоять вовлечению рабочих масс в политические партии социалистической направленности, использовал типично фашистские методы»^¹³⁵.

Современный американский историк Ф. Финкельштейн, рассматривающий перонизм как форму авторитарного популизма, которая расширила социальное участие аргентинских граждан, но одновременно с этим сократила некоторые политические свободы, подчеркивает, что Перон всегда восхищался фашизмом, даже в тот период, когда он решительно отвергал применение фашистских методов в практической деятельности. Начиная с 1943 г., Перон периодически использовал фашистов и неофашистов для осуществления грязной работы. Перонизм, считает Финкельштейн, хотя и никогда не был классическим фашистским движением, являлся постфашистским политическим популистским образованием, вынужденно отказавшимся от характерного для «эпохи фашизма» насилия. Это движение консолидировалось после 1945 г., когда классический фашизм потерпел свое историческое поражение во Второй мировой войне. Эта же практика, имевшая органическую связь с фашизмом, по убеждению исследователя, была продолжена Пероном в период его второго президентского правления (1973—1974), а после смерти — его третьей женой Исабель Перон (1974—1976). Под руководством самого могущественного министра администрации Исабель Хосе Лопеса Реги неофашистская организация «Тройка А» (Triple A), то есть «ААА» (Аргентинский антикоммунистический альянс), выступала в качестве военизированного отряда перонистского правительства. В период с июля по сентябрь 1974 г. членами этой организации было убито 60 человек. Финкельштейн усматривает корни начавшейся после свержения военной хунтой перонистского правительства «грязной войны» не просто в атмосфере холодной войны. Он полагает, что политика государственного террора по отношению к противникам военного режима имела более глубокие исторические корни^¹³⁶.

Вновь возникает вопрос: почему до сих пор существуют такие разногласия в понимании сути фашизма, Второй мировой войны, бегства и дальнейшей судьбы нацистских преступников? Во многом этому способствовало засекречивание важнейших материалов. Правда, следует сказать, что ЦРУ в период с 1960 по 1990-е годы, а затем в 1998 г. рассекретило многие материалы (и намерено продолжить это в 2020 г.)^¹³⁷, но далеко не все. Известно, что наиболее важные из них были сокрыты на 70 лет и пока остаются в архивах. Но это не единственная причина существующих до сих пор противоречивых интерпретаций. За годы, прошедшие после войны, произошли значительные изменения в судьбах различных стран и всей мировой политике, что позволяет с новой точки зрения взглянуть на прошедшие события. Как верно отмечает российская исследовательница Л.С. Окунева, «феномен фашизма до сих пор не изучен до конца и, более того, в его исследовании постоянно появляются новые грани: например, сегодня это — усиленное внимание к культурологическим вопросам, “возрожденческим” аспектам идеологии фашизма (возрождение нации, воспевание героев прошлого, исторических традиций) и др.»^¹³⁸.

В рассматриваемом периоде истории до сих пор остается много темных пятен. На Нюрнбергском процессе смертный приговор был вынесен 12 гитлеровским преступникам. Мартин Борман был осужден заочно. Ряд других преступников был приговорен к длительным тюремным срокам, а трое оправданы^¹³⁹. Первоначально ведущие государства антигитлеровской коалиции планировали совместно провести еще несколько международных судебных процессов над нацистскими военными преступниками. Однако усилившаяся напряженность в отношениях между СССР, США и Великобританией привела к тому, что руководители Соединенных Штатов и Англии не поддержали идею проведения второго международного суда, на котором планировалось привлечь к ответу руководителей германского крупного бизнеса^¹⁴⁰.

В результате США самостоятельно провели 12 судебных процессов в Нюрнберге, а также 489 процессов в Дахау. В общей сложности перед американскими судами предстало 1944 нациста, 324 из них были вынесены смертные приговоры, 247 человек приговорены к пожизненному заключению, 946 — получили незначительные тюремные сроки. Британские военные суды провели судебные процессы над нацистами в своей оккупационной зоне, а также в Италии и Нидерландах. Из 1085 подсудимых 240 человек британцы приговорили к смертной казни. Большая часть подсудимых, включая немецких фельдмаршалов А. Кессельринга и Э. фон Манштейна, получила тюремные сроки. Французские военные суды в Германии осудили 2107 гитлеровцев, приговорив к смертной казни 104 человека^¹⁴¹. В советской оккупационной зоне Германии и в ГДР за период с мая 1945 по декабрь 1964 г. было осуждено 12 807 военных преступников, из них приговорено к смертной казни 118, к пожизненному заключению — 231. Однако в ряде случаев приговоры оказались достаточно «мягкими», а в 1951 г. в условиях набирающей обороты холодной войны руководитель американской оккупационной администрации в Германии Л. Клей объявил амнистию и досрочно освободил многих отбывавших наказание военных преступников^¹⁴². Все они, как и их подельники, отбывавшие наказания в тюрьмах, постарались воспользоваться новой напряженной геополитической обстановкой, используя благоприятную для них атмосферу холодной войны.

Благодаря особым обстоятельствам мировой общественности стало известно о судьбе сотрудника гестапо, ответственного за массовое уничтожение евреев, Адольфа Эйхмана, который до 1960 г. жил в Аргентине, пока не был арестован агентами израильской разведки «Моссад», которые вывезли его в Израиль, где он был судим, приговорен к высшей мере наказания и казнен 1 июня 1962 г.^¹⁴³

Кристиан Квик, автор, отразивший в своей работе судьбу Эйхмана, в заключении отметил: «Жизнь Эйхмана не кажется идеальным примером типичного нацистского иммигранта в Латинской Америке, но показывает, как легко даже один из вдохновителей Холокоста мог бежать из Европы с помощью высокоорганизованной сети сторонников “Третьего рейха” и католического фашизма»^¹⁴⁴.

Раскрытием участия перонистского режима в процессе приема нацистских иммигрантов занялась Комиссия по расследованию деятельности нацизма в Аргентине и других странах — СЕАНА (CEANA - «Comision para el Esclarecimiento de las Activitades del Nacionalsocialismo en la Argentina»)^¹⁴⁵. Она была основана в 1997 г. аргентинским президентом К.С. Менемом (1989-1999), который возглавлял перонистскую партию, за что подвергался постоянным нападкам и обвинениям в фашистском прошлом как внутри страны, так и за ее пределами. С целью облагораживания имиджа перонизма начиная с 1992 г. Менем открыл доступ к материалам, хранившимся в аргентинских архивах полиции, жандармерии, армии, спецслужб, таможенной администрации. В 1996 г. президент также приказал открыть архивы Центрального банка, чтобы искать присутствие нацистского золота в стране. Что представляли собой документы, выдаваемые любым заинтересованным исследователям? Это меморандумы, штампованные заметки, газетные вырезки, фотографии, отпечатки пальцев, отчеты жандармерии и тому подобное. Однако часть исследователей заявила, что эти материалы «хороши для мусора». С ними можно было знакомиться, но разобраться в них было очень сложно. Для этого и была создана СЕАНА. В Комиссию вошли известные историки из многих стран. Но и им не удалось найти доказательств получения Аргентиной нацистского золота, а также раскрыть многие другие тайны. Конечно, они нашли документы, доказывающие участие Ватикана в укрывательстве множества фашистских преступников, что и так было известно, и еще ряд материалов меньшей значимости. А для ответов на более серьезные вопросы не удавалось найти нужные документы, или в источниках давались неполные сведения и сильно заниженные данные. В целом же отмечался незавершенный характер работы СЕАНА. Однако некоторые авторы, такие как К. Квик, с удовлетворением отмечали: «Ученые из Аргентины и Европы, а также из Соединенных Штатов работали вместе, пытаясь проанализировать свое общее прошлое и тем самым внесли большой вклад в историю Трансатлантики»^¹⁴⁶.

Главный врач концлагеря Освенцим Йозеф Менгеле, повинный в смерти сотни тысяч человек, который так и не предстал перед судом, также обосновался в Аргентине, но вынужден был постоянно переезжать, боясь возмездия. Временами он жил в Бразилии, Уругвае. В Парагвае даже получил гражданство. Гарантом Менгеле был личный секретарь диктатора Парагвая А. Стресснера. Антипероновский переворот 1955 г. заставил понервничать многих уже обжившихся иммигрантов. «Ангелу Смерти» Менгеле пришлось скрыться в соседнем Парагвае, а потом еще трижды в других странах инсценировать собственную смерть. В Парагвае, где функционировало около ста крупных фирм с немецким капиталом, нацисты прибрали к рукам экспортные операции, сельскохозяйственные комплексы и банки, а также курировали некоторые международные сделки на государственном уровне. Диктатор Альфредо Стресснер заявил, что немцы — «элита парагвайской нации», признав, что многие из них очутились в Парагвае после войны. Тот же Менгеле, находясь в Уругвае, смог даже жениться под собственным именем, используя опеку тогдашнего министра иностранных дел Оскара Секко Аллаури. В странах, в которых он оказывался, Менгеле продолжал эксперименты, проводившиеся им в Освенциме. Об этом сообщил в своей книге аргентинский историк Хорхе Камараса после основательного изучения последних лет жизни освенцимского палача^¹⁴⁷. По сведениям автора, сначала Менгеле работал со скотом на фермах в Аргентине, но бежал из страны, когда там в 1960 г. израильтянами был похищен и затем казнен в Израиле Адольф Эйхман. Оказавшись в Бразилии, Менгеле стал навещать город Кандидо Годой под видом ветеринара и врача, где занимался искусственным оплодотворением, после чего здесь резко возросло количество рождавшихся близнецов. Камараса считает, что этот город послужил Менгелю лабораторией, где тот смог исполнить свою мечту о быстром увеличении светловолосых и голубоглазых арийцев. В результате Кандидо Годой стали называть «городом близнецов». В городе даже есть музей «Дом близнецов». Израильская разведка Моссад охотилась за Менгеле, но все же «Ангелу Смерти» удалось скрыться от правосудия. Его искали 35 лет. Он утонул в Бразилии в феврале 1979 г. во время купания в море. Его могила была обнаружена только в 1985 году.

Наиболее интересными являются предположения различных авторов о судьбе главного нациста Адольфа Гитлера. Среди них есть и те, кто не верит в официальную версию о его самоубийстве в мае 1945 г. Гарри Купер в своей книге «Гитлер в Аргентине: Документы о бегстве Гитлера из Берлина»^¹⁴⁸ утверждает, что Гитлеру удалось бежать из Германии, благополучно достичь берегов Аргентины, скрыться в ней и прожить до смерти в 1962 г.

На эту тему написано множество книг, но все они носят детективно-фантазийный характер, который так выразительно показывает М.Э. Майнерц в своей работе «Фантазии о создании IV Рейха в Латинской Америке после Второй мировой войны»^¹⁴⁹ — книге в жанре фантазий, поскольку до сих пор многие материалы остаются засекреченными. Время от времени появляются сведения о том, что раскрыты некоторые секретные документы, касающиеся Гитлера и разных версий его судьбы, в которых якобы содержится подробная информация о высадке нацистского фюрера и его сподвижников с двух подводных лодок на пустынный океанский берег Патагонии около городка Сан-Антонио и об их тяжелом путешествии на запад, до предгорий Анд. Однако подлинных доказательств всего этого нет. Аргентинские исследователи даже проследили за подводниками, которые долго искали якобы затонувшие субмарины, доставившие в Аргентину Гитлера с Евой Браун, но ничего не нашли, и поэтому назвали такую версию мифом^¹⁵⁰. Бывший участник войны российский историк В.И. Дашичев, подробно изучавший эти события, твердо заявил: «Все версии о бегстве “фюрера” Третьей империи являются чистейшими выдумками»^¹⁵¹.

Судьба многих бежавших нацистов остается до конца не выясненной. Более 40 лет назад советский историк Ю.М. Григорьян писал: «Сколько еще гитлеровских последышей по сей день укрывается в других странах континента, сказать трудно. Несомненно одно: крушение “третьего рейха”, как явствует из материалов и документов, не привело к окончательной и повсеместной ликвидации идеологии нацизма, вновь пустившей ядовитые ростки в ряде районов мира»^¹⁵². Этот вывод остается актуальным и в наше время. Все изложенное выше говорит о том, что в мире еще много желающих скрывать правду, привлекать внимание к нацистам и даже поднимать их на щит. Нацизм не умер, он продолжает пускать корни в ожидании своего часа и даже начинает проявляться в настоящее время в Украине, Прибалтике и, возможно, в других странах.

Глава 4. Тяжелый осадок Второй мировой войны на латиноамериканском континенте

Вторая мировая война оказала влияние на все уголки нашей планеты. Даже те страны, которые не принимали непосредственного участия в военных действиях, испытали на себе ее воздействие. К этому разряду стран относится Латинская Америка. Известно, что вскоре после начала войны практически все государства этого континента объявили о своем нейтралитете. Лишь небольшие британские и французские колонии в Карибском бассейне вслед за своими хозяевами объявили войну Германии, но их участие было совсем незначительным. Основная же масса латиноамериканских стран оказалась перед дилеммой: кого и как поддержать. Дело в том, что к этому времени немецкие националисты наводнили латиноамериканский континент, укрепившись во многих странах и оказывая сильное влияние на правящие круги и наиболее реакционные, профашистски настроенные элементы общества^¹⁵³. В этом их поддерживали широкие националистические и даже некоторые антиимпериалистически настроенные круги. Помимо того, что они симпатизировали фашистской идеологии, они видели в фашизме позитивную альтернативу господству США, поскольку опасались, что вытеснив нацистскую Германию из Латинской Америки, Соединенные Штаты обретут всю власть в этом регионе и вряд ли их единоличное правление в Западном полушарии будет более приемлемым.

К примеру, поначалу определенные слои общества Мексики склонялись к поддержке коалиции «оси», не желая оказаться в одном союзе с США, поскольку еще очень сильна была обида на северного соседа, отобравшего у Мексики почти половину территории и бесцеремонно вмешивавшегося во внутренние дела страны в период Мексиканской революции (1910—1917) и многих других случаях. Этому же способствовал и договор СССР с Германией 1939 г.^¹⁵⁴

Много претензий к Соединенным Штатам имели и другие страны, симпатизировавшие нацистской Германии, которые не спешили порывать с ней отношения. Правящие круги Бразилии долго определялись с выбором союзников, поскольку в их среде было много поклонников Гитлера, которые, объявив нейтралитет, не желали нарушать благоприятные экономические связи со странами «оси» (Германией, Италией, Японией). Прогерманские группировки требовали от правительства прекратить «благожелательный нейтралитет» и вступить в коалицию «оси». Только после того как 22 августа 1942 г. германские подводные лодки потопили пять бразильских судов вблизи бразильского побережья, когда погибло более 600 человек, под давлением США и внутренней общественности правительство Бразилии объявило войну Германии и Италии^¹⁵⁵.

Еще более серьезные разногласия сложились у Вашингтона с Аргентиной, которая желала независимости от США. Она старалась проводить свою собственную политику на континенте вопреки намерениям Соединенных Штатов. Как и все страны Латинской Америки, она объявила нейтралитет по требованию широкой общественности внутри страны, выступавшей на стороне антигитлеровской коалиции. Однако националистически настроенные правые круги, входившие в правительство и находившиеся под влиянием нацистской пропаганды, усилившейся с началом войны и обещавшей торговые привилегии Аргентине в случае победы «третьего рейха», продолжали настаивать на своем. Правящие круги Аргентины верили в победу гитлеровской Германии и не хотели терять выгодные рынки. Их позицию четко выразил министр иностранных дел Аргентины Э. Руис Гиньясу, считавший, что «США являются большей и ближайшей угрозой для Аргентины, чем Германия»^¹⁵⁶. Кроме того, значительное влияние на формирование внешнеполитического курса Аргентины оказывало соперничество Англии и США. Играя на их противоречиях, Аргентина надеялась извлечь максимальные экономические выгоды в торговле и развитии национальной промышленности. Нежелание Аргентины разорвать отношения с Германией, на чем настаивали Соединенные Штаты, еще больше обострили их отношения. А начатые США санкции против Аргентины, которые отрезали ее от традиционных рынков, заставили ее объявить войну Японии и Германии, но случилось это в самом конце войны — 27 марта 1945 г. Это выразилось только в том, что были конфискованы немецкие активы в стране и некоторые немецкие компании. В остальном же сохранялось прежнее отношение к странам «оси», что не снимало противоречий между Аргентиной и США^¹⁵⁷. Санкции, проводимые против Аргентины, заставили ее ускорить развитие импортзамещающей индустриализации.

Иначе подходили к этой проблеме демократические силы и наиболее широкие круги общества. Победы фашистской Германии в Европе, затем нападение Германии 22 июня 1941 г. на Советский Союз и быстрое продвижение войск агрессора вглубь советской территории — все это вело к росту осознания в странах Латинской Америки, в том числе и в Мексике, грозящей всему миру опасности, включая и их регион. Поэтому они сочли обязательной борьбу с фашизмом. На конференции министров иностранных дел Латинской Америки в Рио-де-Жанейро в январе 1942 г. Мексика уже сама убеждала другие страны разорвать все отношения со странами «оси»^¹⁵⁸. А после потопления в Мексиканском заливе двух мексиканских судов 22 мая 1942 г. она объявила войну Германии, Италии и Японии.

Каждая из сторон, участвующих в войне, имела свои корыстные цели в Латинской Америке, но для всех них этот регион представлял интерес как важная сырьевая база. Здесь находились богатые источники нефти, меди, олова, железа и других металлов, так необходимых для ведения войны. Большое значение имели такие продукты питания, в изобилии экспортируемые этими странами, как мясо, кофе, сахар и другие. Основным поставщикам этих товаров (Аргентине, Бразилии, Чили) было выгодно сохранять связи как с державами «оси», так и с антигитлеровской коалицией. А все возраставшее влияние Соединенных Штатов на эти страны существенно ограничивало такие возможности.

Задачей стран «оси» было как можно дольше удержать латиноамериканские страны в состоянии нейтралитета, что позволяло им получать аграрно-сырьевую продукцию из этих стран, столь важную в период военных действий. Это соответствовало и желаниям олигархических кругов Латинской Америки получать большие доходы от торговли с обеими воюющими сторонами.

Соединенные Штаты давно пытались установить единоличный контроль над странами этого континента. Война помогла осуществить эти намерения. С их стороны были предприняты действия в различных направлениях: в дипломатической, экономической, военной и политической областях. Правительство США во главе с Фр. Рузвельтом выступило с предложением к странам Центральной и Южной Америки объединить усилия в борьбе с фашистской угрозой и в совместном отражении возможных атак любых внеконтинентальных держав. Чтобы привлечь на свою сторону страны этого региона, США объявили политику «доброго соседа»^¹⁵⁹ и отказались от интервенций в эти государства. Кроме того, правительство США уже в 1941 г. приняло закон о ленд-лизе, который предполагал оказывать помощь союзникам по борьбе с фашизмом вооружением, боеприпасами, стратегическим сырьем, продовольственными товарами и прочим. В первую очередь такая помощь была предложена странам Латинской Америки, которые выступят против стран «оси». Это существенно улучшило межамериканские отношения и во многом предопределило решение колеблющихся стран^¹⁶⁰. В условиях, когда над странами континента нависла угроза фашизации, эти меры Вашингтона были восприняты благосклонно, что позволило США вытеснить не только Германию, но и своего давнего конкурента — Великобританию. Исчезновение такого противовеса позволило Соединенным Штатам поставить под свой контроль всю Латинскую Америку. Таким образом, «используя “золотые” возможности, созданные войной, США заложили основы своего почти монопольного господства на континенте»^¹⁶¹ на долгие годы.

Соединенные Штаты не сразу вступили в войну. Сначала они объявили о своем нейтралитете. Так же поступили страны Латинской Америки. На срочно созванном I Консультативном совещании министров иностранных дел американских государств (23 сент. — 3 окт. 1939 г. в Панаме) была принята Декларация о нейтралитете и определены ближайшие действия, чтобы обезопасить континент от возможных атак фашистских агрессоров. Совместными усилиями была установлена «зона безопасности» вокруг континента на расстоянии 300 миль, в которой запрещались боевые действия воюющих сторон, а также внедрение в эту зону вражеских кораблей и авиации. Как пишет российский исследователь этого периода И.И. Янчук, «Патрулирование побережья, борьба с немецкими подводными лодками велись всеми латиноамериканскими странами весьма интенсивно, что, в конечном счете, предопределило поражение противника в подводной войне в Западном полушарии»^¹⁶².

Только после того, как Япония напала на американскую военную базу Перл-Харбор 7 декабря 1941 г., США объявили войну Германии, Италии и Японии. Тогда же за ними последовали все страны Центральной Америки, которые 1 января 1942 г. подписали Вашингтонскую декларацию, определявшую антифашистские цели войны. На III Консультативном совещании в Рио-де-Жанейро в конце января того же года всем остальным странам Латинской Америки было рекомендовано прекратить дипломатические, экономические и торговые связи с державами «оси» и направить все ресурсы на совместную оборону Западного полушария. Была принята резолюция о создании Межамериканского совета обороны всего полушария, который во главе с США в дальнейшем привел к образованию военно-политического союза этого региона. Основываясь на этой резолюции, Соединенные Штаты начали создавать на территории латиноамериканских государств военные, военно-морские и военно-воздушные базы, поставлять военную технику и снаряжение. В результате в конце войны на территории латиноамериканских стран обосновались 92 крупные военные базы США, не считая мелких баз, наблюдательных пунктов и т.п.^¹⁶³, продолжавшие существовать долгое время после войны, укрепляя позиции Вашингтона в этих государствах.

Многие страны Южной Америки заявили о разрыве дипломатических отношений с фашистскими государствами, а позднее объявили им войну: Мексика (22 мая 1942 г.), Бразилия (22 августа 1942 г.), Боливия (в апреле 1943 г.), Колумбия (в ноябре

1943 г.). Остальные страны Южной Америки (Парагвай, Перу, Чили, Уругвай и Венесуэла) присоединились к антифашистскому блоку лишь в феврале 1945 г. Дольше всех продолжала поддерживать отношения с фашистскими странами Аргентина (до 27 марта 1945 г.). В странах, позже всех вступивших в войну, были сильны прогерманские и антиамериканские настроения. Не случайно именно в этих странах нашли убежище фашисты после поражения в войне^¹⁶⁴. Играя на противоречиях США и Англии, правительства этих государств надеялись извлечь максимальные экономические выгоды, торгуя с обеими воюющими сторонами. Они не хотели разрывать свои отношения с фашистской коалицией, рассчитывая, что тот благоприятный торговый баланс, который сложился на начальном этапе войны, когда победу одерживали страны «оси», будет возрастать в случае их окончательной победы. Только под сильным давлением США и остальных стран Латинской Америки они объявили о присоединении к антифашистской коалиции, да и то в самом конце войны, когда поражение держав «оси» стало очевидным. Сделано это было лишь на словах, из опасения остаться в одиночестве на континенте и вне помощи стран, победивших в войне. Никакого участия в военных действиях они не принимали. Наиболее остро встала аргентинская проблема. Страна почти до конца войны продолжала тайно снабжать сырьем и продовольствием немецких националистов.

Символическое участие в боевых операциях приняли Бразилия и Мексика уже в конце войны. В феврале 1945 г. Мексика направила авиаэскадрилью истребителей и вспомогательный персонал (численностью 300 человек) на Филиппины в распоряжение командования американских войск^¹⁶⁵. Формально объявив войну державам «оси» в августе 1942 г., Бразилия лишь в июле 1944 г. отправила в Италию экспедиционный корпус в составе пехотной дивизии из 25 тыс. человек и авиаотряд, который принимал участие в боях на итальянском фронте с сентября 1944 г. до капитуляции германских войск в Северной Италии в апреле 1945 г., потеряв при этом 1889 солдат и матросов, 31 торговое судно, 3 военных корабля и 22 истребителя. Бразильцы высоко ценят свое участие во Второй мировой войне и «законно гордятся своим разносторонним вкладом в победу союзников»^¹⁶⁶. Этот факт правящие круги Бразилии использовали для продвижения идеи национального единения, которую усиленно продвигал президент Ж. Варгас.

В основном же латиноамериканские страны служили поставщиками стратегических материалов, сырья и продовольственных товаров участникам антифашистской коалиции. Несмотря на такое незначительное участие Латинской Америки в военных действиях, война оказала большое влияние на экономику и социально-политические процессы в этих государствах и способствовала эволюции их различных институтов: правительств, партий, профсоюзов, армий и различных общественных организаций.

Важные сдвиги наблюдались в развитии экономики основных стран региона. Поскольку во время войны на континент перестали поступать многие промышленные товары из Европы, недостаток которых остро ощущался населением этих стран, правящие круги вынуждены были начать развивать свою собственную промышленность, создавая национальные предприятия, призванные наладить производство многих промышленных товаров на местах. Этот процесс получил известность как «политика замещения импорта» или «импортзамещающая индустриализация». Начало ему было положено еще в 30-е годы, а война ускорила и расширила его.

На проведение этой политики были направлены средства, которые были накоплены в начале войны, когда сильно выросли цены на аграрно-сырьевую продукцию, экспортируемую странами Латинской Америки. В первую очередь было усилено развитие таких отраслей, как легкая, пищевая, нефтедобывающая. В ведущих странах появились новые отрасли: металлургическая, нефтеперерабатывающая, энергетическая, химическая и другие. В результате за военный период ВВП стран Латинской Америки вырос с 9 млрд до 16 млрд долларов^¹⁶⁷. Наиболее развитые страны региона перестали быть чисто аграрными, постепенно переходя в разряд индустриально-аграрных, что позволяло им быть менее зависимыми от европейского импорта. Правда, почти одновременно сильно возросла их зависимость от США, которые, оставшись без конкурентов в этом регионе, устанавливали свои правила: покупали у них товары по ценам значительно ниже мировых, а свои товары продавали им по завышенным ценам.

Переход на новую модель экономики — импортзамещающую — позволил странам сделать важный шаг вперед в своем развитии. Усилилась роль государства в экономике, и был создан сильный государственный сектор, который взял на себя руководство этим процессом. Были существенно увеличены государственные инвестиции в ведущие отрасли экономики, усилена протекционистская политика в отношении местных предпринимателей, создавались благоприятные условия для иностранных инвестиций. В ряде стран были национализированы иностранные компании (особенно европейские), действовавшие в наиболее важных отраслях экономики. Особенно в этом преуспели наиболее крупные страны (Мексика, Аргентина, Бразилия, Чили, Уругвай, Венесуэла и Колумбия). В значительно меньшей степени сдвиг в экономике наблюдался в Парагвае, Боливии, Перу, в государствах Центральной Америки и Карибского бассейна.

В результате проведения новой экономической политики изменилась и структура общества в этих государствах. Численность населения Латинской Америки увеличилась со 129,6 млн человек в 1940 г. до 147,0 млн — в 1946 г. и до 163,3 млн в 1950 г.^¹⁶⁸ Заметно выросла численность городского населения (с 34 до 48% — это в целом по региону, а в некоторых странах — до 70%)^¹⁶⁹. Росли ряды местной промышленной буржуазии за счет сокращения землевладельческой олигархии. Увеличилось число промышленных предприятий и занятых на них рабочих и служащих в целом по Латинской Америке с 8—9 млн в 1940 г. до 15—16 млн человек в 1945 г.^¹⁷⁰Особенно в наиболее крупных странах. К примеру, в Аргентине число рабочих, занятых в промышленности, выросло с 452 тыс. в 1935 г. до 1 млн 151 тыс. в 1947 г. В Бразилии с 1940 по 1956 гг. этот показатель увеличился с 781 тыс. до 2,1 млн^¹⁷¹. Именно в этой среде наблюдалась наибольшая радикализация взглядов. Усилились массовые демократические движения в защиту своих прав, ширилась борьба против диктаторских режимов и жесткой политики правительств. Под давлением общественности правители вынуждены были смягчать свою политику в отношении трудящихся. В период войны и вскоре после нее в ряде латиноамериканских стран были свергнуты правоавторитарные режимы (Боливия, Венесуэла, Гватемала, Сальвадор, Эквадор), а в других ослаблены 20. В ряде стран приняты новые, более демократичные конституции. Появились массовые партии, которые успешно действуют и в настоящее время: к примеру, Хустисиалистская партия (Партия справедливости), образованная в 1947 г. Х. Пероном в Аргентине, Бразильская трабальистская (рабочая) партия, созданная Ж. Варгасом в 1945 г. В 1941 г. в Венесуэле была создана прогрессивная для того времени партия Демократическое действие, а в Боливии — партия Националистическое революционное движение и ряд других. Была разрешена деятельность коммунистических и социалистических партий, загнанных ранее в подполье. Запрету и изгнанию подверглись различные профашистские организации.

Все более настойчивый характер приобретала борьба трудового населения за свои социальные права и изменение жизни в лучшую сторону. Во многих странах (в Аргентине, Бразилии, Чили, Мексике и др.) ширилось профсоюзное движение, разрабатывались трудовые законодательства, которые находились под контролем государства, однако давали определенные права рабочим, впервые получившим возможность защищать свои интересы. В этих республиках создавались общенациональные профсоюзные центры, объединившие большинство организованных рабочих. Активизировалась работа Конфедерации трудящихся Латинской Америки (КТЛА), образованной в сентябре 1938 г., в которую вошли профсоюзы большинства стран континента, объединивших свыше 4 млн трудящихся. На ее первом конгрессе в ноябре 1941 г. в Мексике участники договорились поддержать народы, ведущие тяжелую борьбу с нацистскими агрессорами. Было принято решение возглавить антифашистские движения, развернувшиеся по всей Латинской Америке.

Солидарность с советским народом начала проявляться вскоре после нападения гитлеровской Германии на Советский Союз и стала возрастать по мере усиления отпора с его стороны. Ширилось массовое движение солидарности с участниками антигитлеровской коалиции. Во многих странах начался подъем антифашистских выступлений, демонстраций, митингов, оказывавших давление на правящие круги в этом направлении. Создавались фонды помощи народам СССР, собирались денежные средства, ^¹⁷² продукты питания, медикаменты^¹⁷³. По мере разгрома фашистских агрессоров и победного шествия советской армии сильно вырос в мире авторитет Советского Союза. Многие страны стали иначе относиться к нему, спеша установить дружеские связи с ним. В результате к концу войны дипломатические отношения с СССР установило большинство латиноамериканских государств.

Однако после окончания Второй мировой войны и особенно с началом «холодной войны» благополучие латиноамериканских стран длилось недолго. Этому в значительной степени способствовало ужесточение политики США в отношении своих южных соседей, которые теперь не могли играть на противоречиях мировых держав, сражавшихся за господство в Латинской Америке. Выросла зависимость от иностранных компаний и внешнего рынка. Все это способствовало усилению роста политической нестабильности во многих государствах континента. Военные, обученные в США и получившие во время войны американское вооружение, обрели новые силы и оказывали сильное влияние на политическую жизнь своих государств, сменяя неугодных правителей, совершая государственные перевороты и устанавливая режимы военной диктатуры, выгодные Соединенным Штатам, жестоко подавляя всевозможные выступления недовольных масс населения. Военные перевороты в конце 40-х и в начале 50-х годов произошли в 13 странах континента. Вашингтон бесцеремонно вмешивался во внутренние дела латиноамериканских стран, ссылаясь на «добрососедскую политику» и «панамериканскую солидарность» в борьбе с «коммунистической угрозой»^¹⁷⁴.

Подводя итог, можно отметить, что основные моменты влияния, оказанного Второй мировой войной на страны Латинской Америки, были следующими.

— Война разорвала традиционные экономические связи Латинской Америки с Европой, что сделало эти страны менее зависимыми от европейских государств.

— Необходимость общего отпора фашистской агрессии в период войны сблизила страны Латинской Америки между собой и с США. Вашингтон вынужден был пойти на некоторые уступки и способствовать урегулированию спорных конфликтов со своими южными соседями, а те, в свою очередь, превратились в главного поставщика стратегических товаров для США и в целом для армий антигитлеровской коалиции.

— Соединенные Штаты обеспечили себе господствующие экономические и политические позиции в Западном полушарии, что позволило им после окончания войны ужесточить свою политику в отношении южных соседей.

— Война оказала большое влияние на экономику латиноамериканских стран, оказавшихся в изоляции от поступления продукции из развитых промышленных стран Европы, что заставило их развивать собственную промышленность. Такая политика получила название «импортзамещение». Значительно выросло число промышленных предприятий, что повлекло за собой увеличение рабочих мест и занятости населения.

— Вырос сельскохозяйственный потенциал латиноамериканских стран в связи с ростом потребностей в продуктах питания воюющих сторон.

— Влияние войны сказалось на правительствах и их политике. В ряде стран были свергнуты правоавторитарные режимы. Военные режимы сохранились только в Никарагуа и Доминиканской Республике. Многие правители демократизировали свою политику. А в Чили в правительство избранного в 1946 году президентом Г. Виделы вошли даже коммунисты.

— Изменения произошли в различных общественных институтах: появились новые партии, росло число профсоюзов и их членов, ширилось и укреплялось профсоюзное движение, большую свободу действий получили различные общественные организации. Важную роль стала играть армия, которая в тот период позиционировала себя как гарант порядка и стабильности.

— Возросли политическое сознание и активность населения в решении социально-политических проблем внутри своих стран и в оказании влияния на внешнюю политику своих правительств в пользу установления связей с СССР.

— После окончания Второй мировой войны и особенно после начала «холодной войны» достигнутый латиноамериканскими государствами прогресс не получил дальнейшего развития и даже был во многом утрачен, а сами страны еще долго оставались «задним двором» могучего северного соседа.

Глава 5. Изучение проявлений фашизма в странах Латинской Америки в советской и постсоветской историографии

Исследовать распространение фашизма в Латинской Америке советские ученые начали еще в 20-е годы прошлого столетия, вскоре после прихода к власти в Италии Бенито Муссолини. С тех пор как в Латинской Америке, так и в нашей стране, то обостряясь, то затухая, не затихают дискуссии по связанным с ним проблемам. В целом можно выявить два периода наиболее активного изучения латиноамериканского фашизма: 30-40-е и 70-80-е годы. Возрастающий интерес к этой тематике наблюдается и в настоящее время.

Многие зарубежные историки именуют 30-40-е гг. «эпохой фашизма». К этому времени в полной мере проявил себя итальянский фашизм. Переворот 1926 г. в Португалии положил начало самой долговечной фашистской диктатуре в Европе (1926-1974). В 1933 г. в Германии к власти пришел А. Гитлер. В Испании в 1936 г. началась гражданская война между сторонниками законного республиканского правительства и мятежниками, завершившаяся в 1939 г. установлением фашистской диктатуры Ф. Франко (19391975). В 1939 г. Гитлер и Муссолини развязали Вторую мировую войну. Во власти фашизма оказалось большинство стран Европы. Все эти события сильно повлияли на Латинскую Америку.

На начальном этапе идеи итальянского фашизма вдохновили многих латиноамериканских военных диктаторов. Среди них был генерал К. Ибаньес, правивший в Чили в 1927-1931 гг. Избранному президентом Кубы в 1925 г. генералу Х. Мачадо настолько понравились идеи итальянского фашизма, что он стал именовать себя «антильским Муссолини». Под влиянием фашистских идей генерал Х.Ф. Урибуру совершил в 1930 г. военный переворот в Аргентине.

Для молодой советской республики Латинская Америка была в то время чем-то очень далеким и малоизвестным. Тем не менее, ей достаточно рано стали уделять возрастающее внимание. Издавались индивидуальные и коллективные труды, печатались статьи в журналах. Детально рассматривались проникновение германского капитала в экономику континента, динамика фашистского влияния на политическую жизнь латиноамериканских стран, ход и уроки антифашистской борьбы. Публикации, посвященные внедрению фашизма в страны Латинской Америки, выходили даже в годы Великой Отечественной войны, что свидетельствовало о важности этой тематики для советских исследователей.

Наиболее ранней обобщающей работой на эту тему, вышедшей в советское время, был изданный в 1923 г. сборник «Мировой фашизм», в котором шла речь о распространении фашизма в мире, в том числе и в Латинской Америке. Автор помещенной в нем статьи «Фашизм в Аргентине» А. Нин, отмечая, что хотя «настоящего фашистского движения в Латинской Америке пока еще нет», тем не менее констатировал, что «в Аргентине, Чили и Мексике уже возникают ячейки, из которых впоследствии может вырасти фашистское движение». Обращая внимание на то, что наиболее заметное распространение организации этого типа получили в Аргентине, автор выражал надежду, что им все же не удастся захватить власть в стране. В целом, заключал Нин, «развитие фашистского движения зависит от успеха фашизма в Европе, так как все политические и социальные изменения в ней всегда находят немедленный отклик в Латинской Америке»^¹⁷⁵.

В 1932 г. в Москве вышла в свет книга «Кризис в странах Латинской Америки» — одна из наиболее ранних работ, специально посвященных латиноамериканскому континенту. Авторы, исследуя ход конкуренции, развернувшейся в этом регионе между англичанами и североамериканцами, обращали внимание на то, что «Германия также имеет здесь свои “кровные интересы” и пытается... активизировать свою политику в странах Латинской Америки, намереваясь вернуть утерянные довоенные позиции». Обращалось также внимание и на возрастание фашисткой угрозы в странах Латинской Америки. По мнению авторов, установление милитаристских диктатур, прибегающих к открытым фашистским методам борьбы, стало характерным практически для всех республик континента^¹⁷⁶.

П. Осипова в статье, опубликованной в «Историческом журнале», также подчеркивала, что еще в 70-е гг. XIX столетия «германский капитализм тянулся к богатейшим ресурсам Латинской Америки». Обширную часть западного полушария (Чили, Аргентина, Уругвай, Боливия, Парагвай и часть южной Бразилии) германское руководство считало «Новой Германией»^¹⁷⁷. Автор справедливо отмечала, что Германию серьезно раздражала доктрина Монро^¹⁷⁸, в связи с чем ее власти неоднократно заявляли о необходимости защиты германских интересов в Южной и Центральной Америке. Большое внимание уделялось ими развитию военно-морского флота, который был бы в состоянии вынудить США «дважды подумать, прежде чем пытаться применить доктрину Монро в Южной Америке». Германия, отмечала Осипова, глубоко проникла в экономическую жизнь не только Южной Америки, но и бассейна Карибского моря. Ею проводилась политика, направленная на заселение этого региона немцами, которые должны были стать базой подрывной деятельности, а затем и руководящей политической силой. Уже в начале века в Южной Америке проживало 1750 тыс. немцев. Создавались тайные центры подготовки кадров. Влияние их росло чрезвычайно быстро. Только начало Первой мировой войны несколько умерило немецкие аппетиты^¹⁷⁹.

Г. Дашевский в статье, опубликованной в журнале «Мировое хозяйство и мировая политика», также подчеркивал, что «еще до войны 1914—1918 гг. германский империализм успешно внедрялся в латиноамериканские средства связи, вытесняя Англию, Францию и Италию. В конце 1913 г. из 163 станций беспроволочного телеграфа 123 (почти 3/4) принадлежало германской компании «Телефункен». Германии удалось проложить кабель, связывающий Южную Америку с Африкой и Европой»^¹⁸⁰. Позднее, создавая и поддерживая фашистские союзы и организации, Германия способствовала росту фашистских методов борьбы, ведущих к установлению германского влияния на континенте.

В. Лан в монографии «США от Первой до Второй мировой войны» раскрывал захватнические намерения гитлеровской Германии относительно не только Латинской Америки, но всего западного полушария, включая Соединенные Штаты. Автор обстоятельно повествовал о том, как к югу от США, на всем протяжении от Рио-Гранде до мыса Горн, германские инструкторы обучали штурмовые отряды, создавая фашистскую базу для борьбы с США и рассчитывая установить «новый порядок» на американском континенте. Восстания и перевороты проектировались в ряде стран как непосредственная задача, возложенная германским командованием на заокеанские фашистские организации.

Лан отмечал также, что в конце 30-х гг. XX века фашистская угроза в Латинской Америке была намного опасней той, которая побудила в 1823 г. Монро декларировать свою знаменитую доктрину. В 1938 г. около 60% населения латиноамериканских стран жило под властью диктаторов, часто подражавших приемам и методам Гитлера и Муссолини. Еще задолго до Второй мировой войны гитлеровцы организовали разветвленную сеть шпионов и диверсантов в Соединенных Штатах. Действуя по директивам Берлина, они были организованы там как государство в государстве^¹⁸¹.

Большое внимание политике Германии и ее соперничеству с США уделял один из первых советских американистов Л.И. Зубок. В монографии «Империалистическая политика США в странах Карибского бассейна. 1900—1939» он констатировал, что «Германия рассматривает Латинскую Америку как “естественную зону” для иммиграции, коммерческой экспансии и политического проникновения». После потери колоний в результате Первой мировой войны ее стремление к экономическому и политическому внедрению в Латинскую Америку значительно усилилось.

Зубок подробно описал средства и методы деятельности немецкой агентуры в этом регионе: основание ею спецшкол и институтов, различных учреждений и торговых компаний, которые были призваны изучать отдельные страны, вести фашистскую пропаганду и готовить континент к немецкому господству. По его свидетельству, «фашистские агенты успешно использовали антиамериканские настроения в латиноамериканских странах..., апеллируя к угнетенным нуждой массам». В свою очередь, «экономическое внедрение Германии в страны Латинской Америки, как и фашистская антиамериканская пропаганда, побуждали США установить более тесные отношения со своими южными соседями»^¹⁸².

С приходом к власти в Германии нацистов внимание Берлина к западному полушарию возросло еще больше. Его подрывная деятельность существенно облегчалась тем, что в южных странах Нового Света проживало уже до 2 млн выходцев из Германии. Ставка делалась также на 5 млн латиноамериканских итальянцев и на содействие фашистского режима генерала Франко, который мог использовать в этих целях исторически сложившиеся культурные и иные связи Испании с ее бывшими колониями в Южной и Центральной Америке. В 20 государствах, расположенных к югу от США, фашисты плели заговоры, и готовили восстания^¹⁸³.

Установки и деятельность германского фашизма в странах Латинской Америки были содержательно проанализированы в работах В. Алексеева. Их автор всячески подчеркивал стремление фашистских держав и, прежде всего, нацистской Германии превратить страны Латинской Америки в колонии, в свой сырьевой придаток, а также в плацдарм для нападения на США^¹⁸⁴. В качестве доказательства он ссылался на многочисленные немецкие источники, в том числе на книгу Эрнесто Джиудичи «Гитлер завоевывает Америку». Алексеевым приводились и убедительные статистические данные о немецких фашистских организациях в странах Латинской Америки. В Бразилии их было — 2229, в Аргентине — 458, в Чили — 327, в Парагвае — 46, в Уругвае — 34, в Венесуэле — 29, в Колумбии — 23, в Боливии — 22, в Перу — 19 и т.д.^¹⁸⁵

Алексеевым была представлена также детализованная картина форм и методов фашистского проникновения в страны континента. Немецкий капитал прибирал к рукам банки, промышленные предприятия и огромные земельные плантации в Чили, Мексике, Аргентине, Бразилии и Перу. В Уругвае нацисты скупали земельные участки и устраивали на них посадочные площадки как базы для самолетов с контрабандным вооружением. В 1933 году, как только Гитлер пришел к власти, близкие нацистам организации стали особенно активно захватывать контроль над торговыми, общественными, культурными и спортивными учреждениями стран Латинской Америки, изгоняя старых руководителей и сажая на их места своих ставленников^¹⁸⁶.

Соответственно, участились и заговоры. В работах Алексеева убедительно описана история их возникновения и раскрытия в ряде латиноамериканских стран, свидетельствующая «со всей очевидностью, что свои авантюристические замыслы в отношении американского континента германские фашисты подкрепляют широко развитой реальной подрывной деятельностью». Не случайно на протяжении 1940—1941 гг. фашистские заговоры, нацеленные на захват власти, были раскрыты в Уругвае, Аргентине, Чили, Боливии, Парагвае, Бразилии и Мексике^¹⁸⁷.

Этой же проблеме была посвящена работа А. Волкова «Латинская Америка в борьбе против гитлеризма». Автор в очередной раз продемонстрировал, что «фашизм — смертельный враг Латинской Америки», приводя, в порядке доказательства, слова Гитлера, произнесенные им в 1933 г.: «Если на земном шаре и существует место, где демократия бессмысленна и пагубна, то это Южная Америка»^¹⁸⁸. Их, по мнению, Волкова, можно трактовать лишь однозначно, как намерение овладеть латиноамериканскими территориями и установить там фашистскую диктатуру.

После начала Второй мировой войны немецкие и итальянские фашисты всячески старались сохранить завоеванные ранее позиции в странах Латинской Америки и не допустить их присоединения к коалиции, противостоявшей державам «оси». Если же им не удавалось сделать эти страны своими откровенными союзниками, они пытались удержать их на позициях удобного для Германии нейтралитета. Так было в случаях с Аргентиной и Чили, где у власти находились правители, симпатизировавшие фашизму, и долго сохранявшие выгодный Германии нейтралитет. Войну ей они объявили буквально накануне полного краха нацистского режима — в феврале 1945 г. (Чили) и в марте (Аргентина).

Большое внимание уделял Волков развитию антифашистской борьбы в латиноамериканских странах, прочный фундамент которой был заложен на конференциях в Гаване (1940) и в Рио-де-Жанейро (1942).

Позднее, в 1974 г., вышел в свет научный труд советского латиноамериканиста Ю.М. Григорьяна «Германский империализм в Латинской Америке», в котором нашли более полное отражение проблемы, поднимавшиеся авторами раннего периода, но не располагавшими должным объемом источников. Григорьяну удалось представить вниманию читателей комплексное исследование проблем экспансии германского империализма в страны Латинской Америки, проанализировать как экономические, так и идеологические, политические и военные каналы экспансии в их совокупности, опираясь на широкий круг ставших доступными источников. Исследователь привел убедительные данные, свидетельствующие, что в руководстве многих стран латиноамериканского континента в 30-40-е гг. ХХ века усилили свое влияние нацистские и другие прогерманские элементы, образовавшие «пятую колонну», главной ареной деятельности которой стала Аргентина. По мнению Григорьяна, «политика правящих кругов Аргентины... в наибольшей мере и более рельефно отражала про-нацистские тенденции на континенте»^¹⁸⁹.

Антифашистскую борьбу против «пятой колонны» и в целом против «подрывной деятельности фашистских держав и внутренней реакции», а также все возраставшее движение против стран «оси», в поддержку антигитлеровской коалиции в период Второй мировой войны подробно представил в своих научных трудах и Н.М. Лавров^¹⁹⁰.

Советские исследователи и публицисты не обошли стороной и вопрос о характере диктаторских режимов, утвердившихся в эти годы в наиболее значимых в экономическом отношении латиноамериканских странах — Аргентине, Бразилии и Чили.

Важным плацдармом германского фашизма в Латинской Америке в 30-40-е годы прошлого столетия стала Аргентина. Анализ характера установленной в этой стране диктатуры был предпринят историком М.В. Данилевич^¹⁹¹. Центральным в одной из ее статей был тезис, согласно которому Аргентина, бывшая богатейшим источником продовольствия и сырья, а также емким рынком сбыта промышленных товаров, уже давно привлекла внимание Германии, которая начала наращивать в этой стране свои капиталовложения, расширять торговлю, скупать земельные наделы и насаждать своих колонистов.

После поражения Германии в Первой мировой войне, напоминала она, немецкие офицеры, оставшиеся на время «без работы», наводнили аргентинскую армию, стали ее инструкторами, преподавателями военных школ, советниками, заняли командные должности, вооружали ее немецкими винтовками и орудиями. Особенно усилилось проникновение немецкого влияния в аргентинскую армию с приходом к власти Гитлера. Устанавливая связи со своими аргентинскими пособниками, гитлеровцы широко использовали также итальянские и особенно испанские фалангистские организации, игравшие большую роль в Аргентине.

Увлечение фашистскими идеями, утвердившееся в определенных кругах Аргентины, способствовало, по мнению Данилевич, тому, что крупный помещик генерал Х.Ф. Урибуру произвел 6 сентября 1930 г. переворот и установил в стране профашистскую диктатуру. Недовольное его правлением общество потребовало проведения выборов, состоявшихся в ноябре 1931 г. Однако и после них у власти укрепились правый радикал Р. Ортис (президент) и консерватор Р. Кастильо (вице-президент), которые покровительствовали профашистским, нацистским и фалангистским организациям, продолжая придерживаться нейтралитета. Во внешней политике Кастильо (став президентом после смерти Ортиса), как отмечала Данилевич, «стоял на позиции пресловутого “нейтралитета”, который прикрывал широкую подрывную работу гитлеровцев и их агентуры, направленную против Объединенных наций».

Как утверждает Данилевич, пришедшие ему на смену в результате новых переворотов генерал П. Рамирес, действовавший вместе с А. Раусоном (4 июня 1943 г.), а затем генерал Э. Фаррель в связке с военным министром Х. Пероном (26 февраля 1944 г.), оказались еще более ярыми пронацистами. Автор давала крайне нелестную характеристику Х. Перону, считая его «наиболее одиозной фигурой в правительстве и в офицерской профашистской организации “ГОУ” (Группа объединенных офицеров)». Перон был главным организатором и идеологом двух названных переворотов. Занимая «пост военного министра и... вице-президента... и опираясь на членов “ГОУ”», он «контролировал всю армию, замещая все военные должности своими ставленниками и повышая в чинах своих подручных».

Данилевич широко цитировала выработанную в июне 1944 г. программу правительства Фарреля-Перона, которая, как она полагает, «целиком повторяла вожделения германского империализма» и откровенно излагала его захватнические планы и притязания на господство в Южной Америке. «Германия, — говорилось в программе, — делает титанические усилия с целью объединения Европейского континента. Организованная лучше всех других стран, Германия будет руководить судьбами континента... В Северной Америке руководящая роль будет принадлежать США. В Южной Америке имеются всего две достаточно крупные и мощные державы, способные исполнить роль лидеров. Это Аргентина и Бразилия. В наши задачи входит превратить Аргентину из вероятного лидера в несомненного»^¹⁹².

Данилевич исходила из того, что правительства Рамиреса, а затем Фарреля во внутренней и внешней политике всецело руководствовались идеями своих гитлеровских вдохновителей. «Клика Фарреля-Перона», - писала она, - опиралась только на самые реакционные слои землевладельческой и финансовой олигархии, националистические, профашистские организации и офицерство». Народу этот режим был «глубоко чужд и ненавистен».

В своей монографии, опубликованной в 1953 г., М.В. Данилевич охарактеризовала переворот 3 июня 1943 г. и пришедшее к власти правительство (в состав которого вошел полковник Перон) как «военно-фашистские»^¹⁹³. В этом ее полностью поддерживал А.И. Штрахов, который даже пошел дальше, назвав правительство Перона и принятую при нем конституцию «фашистскими», а идеологию перонизма - «аргентинской разновидностью фашизма», «возникшего в колониальной стране»^¹⁹⁴.

Правда, в своих более поздних работах Данилевич предпочитает именовать правительство Перона «реакционным военным»^¹⁹⁵. Другие советские исследователи тоже перестали называть его фашистским. Это во многом объяснялось изменением позиции советского правительства. В 1946 г., вскоре после избрания Перона президентом, Аргентина установила дипломатические, торговые и вообще дружественные отношения с Советским Союзом, которые продолжались вплоть до свержения Перона в 1955 г.^¹⁹⁶Но даже после его свержения в СССР была издана написанная им в эмиграции книга^¹⁹⁷. Позитивное отношение к нему сохранилось и во время его очередного пребывания на президентском посту в 1973-1974 гг.

Ряд научных трудов советских исследователей был посвящен Бразилии и ее известному политическому деятелю Жетулио Варгасу. В статье о перевороте, произошедшем в 1937 г. в Бразилии, А. Приклонский однозначно рассматривал его как фашистский. Автор исходил из того, что сложившаяся в Бразилии обстановка отражает «основные тенденции современного международного положения», характеризующегося нарастанием «политического и экономического наступления блока фашистских агрессоров» вследствие политики попустительства Англии и Франции. По мнению Приклонского, Варгас совершил переворот по указке из Берлина и Рима. Поэтому экономически он был направлен против Англии и США — главных конкурентов и противников Германии, Италии и Японии. Поскольку переворот был совершен сразу же после официального оформления тройственного германо-итало-японского военного блока, он, по мнению автора, свидетельствовал «об усилении общей военно-фашистской угрозы во всех демократических странах»^¹⁹⁸.

Однако после запрета Варгасом деятельности прогерманской фашистской партии «Бразильское интегралистское действие» и особенно после объявления Бразилией 22 августа 1942 г. войны странам «оси», оценка советскими исследователями характера диктатуры Варгаса претерпела некоторые изменения. В публикациях О. Клесмет было подробно показано, как гитлеровцы в тесном контакте с итальянскими фашистами и бразильской фашистской партией интегралистов готовили в Бразилии «пятую колонну», рассчитывавшую расчленить страну и полностью подчинить ее Германии. В отличие от А. Приклонского она утверждала, что «бразильское правительство решительно боролось с подрывной деятельностью агентов фашистских стран»^¹⁹⁹. Организованный Варгасом в ноябре 1937 г. переворот и последующий запрет партии интегралистов был, по мнению Клесмет, осуществлен под давлением Соединенных Штатов и местной общественности. Тем не менее она считала необходимым подчеркнуть, что сближение страны с США и вступление Бразилии во Вторую мировую войну на стороне стран антигитлеровской коалиции не привели к демократизации страны. Режим Варгаса, по ее мнению, оставался профашистским.

Заметное влияние на изучение в СССР латиноамериканского фашизма оказала наступившая «холодная война». Если в первые послевоенные годы в советских исследованиях отмечалась, хотя и с оговорками, позитивная роль США в предотвращении распространения фашизма в странах Латинской Америки, то затем подобные выводы стали отвергаться. Монографии Лана и Зубока были подвергнуты уничижительной критике и стали рассматриваться как «контрабанда американской буржуазной апологетической историографии и бульварной литературы»^²⁰⁰. Заглавия многих публиковавшихся в те годы работ — «Фашизация политического строя в странах американо-английского блока», «Фашистская геополитика на службе американского империализма»^²⁰¹ и тому подобные — свидетельствовали об инспирированном стремлении выпятить схожесть внешнеполитических устремлений фашистской Германии и «американского империализма» с целью дискредитации последнего.

Это четко прослеживается при анализе последующих работ М. Данилевич. Она всячески подчеркивала, что в результате переворота 1937 г. и роспуска парламента у бразильских рабочих было «отнято право на стачку и создание своих классовых организаций», что правительство Варгаса «насаждало корпоративные профсоюзы», что страна повсеместно покрывалась сетью фашистских организаций, получавших «идейную и материальную помощь от немецких национал-социалистов, а также итальянских и испанских фашистов, проникавших в государственный аппарат, в армию. Главный тезис монографии Данилевич состоял в том, что после Второй мировой войны «США подчинили себе фашистские правительства» латиноамериканского континента: диктатуры Дутра — в Аргентине, Варгаса — в Бразилии и Гонсалеса Видела — в Чили. При активной поддержке Соединенных Штатов руководителем Колумбии стал ярый реакционер фашист Гомес, а на Кубе они привели к власти своего ставленника Прио Сокарраса, заменив его затем более опытным политиканом — Батистой. По ее мнению, «несмотря на антиимпериалистическую демагогию правящих кругов Аргентины (имеется в виду период президентства Х. Перона — Е.С.), американские монополии быстро сумели найти с ними общий язык и подчинили Аргентину своей экспансионистской политике»^²⁰².

Затем, однако, по мере ухудшения отношений США с режимами Варгаса и Перона, что привело к их свержению в ходе военных переворотов, оценки советских историков претерпели изменения. Так, в работе М. Данилевич более позднего периода понятие «фашизм» не используется. На смену приходят определения «военная диктатура», «реакционный диктаторский режим» и др. Борьба «антифашистская» все чаще именуется «антиимпериалистической», а «страны Латинской Америки рассматриваются как жертвы экономической, а то и политической зависимости от американского империализма»^²⁰³.

Под влиянием решений ХХ съезда КПСС, а также разрядки в международных отношениях, начиная с 60-х гг. прошлого века в СССР происходила демократизации исторической науки. Это, естественно, сказалось и на состоянии советской латиноамериканистики. В 1961 г. в системе Академии наук был создан Институт Латинской Америки. Начали один за другим издаваться солидные научные труды, посвященные различным проблемам стран Латинской Америки^²⁰⁴. И это продолжается до настоящего времени^²⁰⁵. Отсюда и большая возможность детально проследить всю последующую динамику подходов к проблеме латиноамериканского фашизма и к оценке наиболее знаковых политических деятелей того времени.

Большинство советских ученых при анализе фашистских движений и режимов первоначально исходило из определения фашизма, принятого VII конгрессом Коминтерна. Согласно этому определению, фашизм — это открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов финансового капитала^²⁰⁶. Не умаляя значимости данного определения, ряд советских исследователей уже тогда находил его неполным, требующим дополнительного рассмотрения сущности и свойств фашизма различных времен и регионов.

Известный специалист по истории Бразилии Б.И. Коваль высказал суждение, согласно которому фашистские режимы в латиноамериканских странах представляли собой антинародную и жестокую диктатуру «наиболее реакционных групп монополистического капитала и его союзников — оголтелой военщины, загнивающей помещичьей олигархии, всех антидемократических сил». Традиционный арсенал методов фашистского господства, по его мнению, включал в себя «кровавый террор, грубейшее попрание конституционных прав, насилие над обществом и личностью, тотальную слежку, массовые убийства, коррупцию и агрессию, ложь и демагогию»^²⁰⁷.

По мнению другого исследователя — А.И. Строганова, в Латинской Америке задачи борьбы с фашизмом определялись несколько иначе, чем в Европе, поскольку в латиноамериканских странах в силу их значительной экономической зависимости от ведущих индустриальных держав и отсутствия зрелого местного монополистического капитализма не могло быть фашизма европейского типа. Здесь действовали активизировавшиеся в условиях структурного кризиса реакционные профашистские течения, вдохновленные примером европейского фашизма. Они использовали многие его идеологические и террористические методы, хотя собственно фашистскими по своей природе не были. Отсутствовали, за исключением бразильских интегралистов, массовые партии германского и итальянского типа. Данные тенденции были порождены правонационалистическими группировками традиционалистских консервативных сил либо местной национальной буржуазии, профашистские настроения которой сочетались с национализмом реформистской и антиимпериалистической ориентации^²⁰⁸.

По определению известного историка К.А. Хачатурова, «типологически латиноамериканский фашизм как государственная система является наиболее реакционной разновидностью правоавторитарного режима». Отпочковавшись от правоавторитарных режимов, «фашизм как социальное явление, идеологическое течение и структура государственной власти обрастает относительно самостоятельными признаками». Поэтому Хачатуров полагал, что ученым необходимо «отличать процесс фашизации от фашистских режимов, хотя между ними и нет непреодолимой преграды». Процесс фашизации, по его убеждению, «характеризуется количественным накоплением признаков, которые качественно модифицируют правоавторитарный режим в фашистский. Но возможна и иная контрреволюционная альтернатива»^²⁰⁹.

«Корпоративная система власти, — отмечал К. Хачатуров, — не дает ответа на вопрос о социальной природе фашизма». Бытующие в ряде исследований определения латиноамериканского фашизма он считал «неполными и неточными». Термин «военно-фашистский режим» ограничивает классовую основу фашизма и сводит его лишь к милитаризму. Неудачным представлялся ему и термин «неофашизм», поскольку фашизм в Латинской Америке существовал «в первом поколении». Понятие «полуфашистский режим», подчеркивая «переходное состояние процесса фашизации государственной системы, не отражает ее социальной сущности. Иногда всю сущность фашизма сводят к одной его функции — насилию... Хотя насилие является имманентной функцией любого фашистского режима, оно не исчерпывает его природы и сущности»^²¹⁰.

Соображения, высказанные К. Хачатуровым, были ответом на дискуссию о сущности фашизма, развернувшуюся в СССР в 70-е годы в связи с установлением военно-диктаторских режимов в большинстве стран Латинской Америки^²¹¹. Возникла острая необходимость понять природу этих режимов, чтобы верно определить стратегию и тактику борьбы с ними. Одни участники дискуссии продолжали определять их как фашистские. Такое определение А. Челядинский давал, например, диктатурам в Парагвае, Гватемале, Гаити, Уругвае, Чили и Сальвадоре, где они утвердились в 60-е — 70-е гг.^²¹² Он исходил из того, что различия между этими режимами не являются достаточно значимыми. Наличие общих черт позволяет дать им единую оценку — «военно-фашистские диктатуры»^²¹³. Другие участники дискуссий предпочитали рассматривать эти режимы как правоавторитарные, террористические, реакционные и т.д., но вовсе не фашистские. Так, известный историк К. Майданик считал научно не оправданным характеризовать режимы, подобные парагвайскому, гаитянскому или никарагуанскому как фашистские: «не потому, что режимы эти заслуживают доброго слова, но потому, что они отражают качественно иную стадию общественного развития». По мере своих «палаческих возможностей» они решают «иные задачи, опираются на иные силы и закономерности, нежели тот тип режима, который вошел в науку, в теорию как фашистский»^²¹⁴.

Большое внимание уделяли советские историки изучению и осмыслению деятельности политических лидеров Латинской Америки, которые на определенных этапах своего правления активно обращались к фашистским методам утверждения во власти.

В «Очерках истории Чили» была воспроизведена широкая панорама чилийской жизни в период правления Карлоса Ибаньеса. В этой работе было показано, как «германские империалисты вынашивали планы широкой экономической и политической экспансии в страны Южной Америки и как претворяли их в жизнь на территории Чили». Эта страна, где «Германия уже имела твердые позиции, должна была стать плацдармом для германизации всей Латинской Америки». Для реализации этих замыслов, подчеркивали авторы «Очерков», германские правители использовали не только немецких колонистов, наводнивших Чили, но и политических деятелей, преклонявшихся перед европейским фашизмом. Одним из таких деятелей был Карлос Ибаньес — «крестоносец империализма и землевладельческой олигархии», которого сторонники «восторженно именовали чилийским Муссолини» и даже «Муссолини Нового Света».

Режим Ибаньеса, как убедительно показано в этой работе, активно использовал диктаторские формы правления и подавления демократических свобод. Но Ибаньес опирался не только на аппарат насилия, полицейский террор и американские доллары. Его сторонники всячески рекламировали «народный» характер диктаторского режима, его социальную демагогию и тем самым «помогали Ибаньесу обманывать трудящихся»^²¹⁵. Проследив политическую деятельность Ибаньеса, авторы «Очерков» определяли его режим как «реакционную», «террористическую», «антикоммунистическую», «проимпериалистическую» диктатуру, но не использовали термин «фашистская». Отмечалось лишь «влияние итальянского фашизма», да и то лишь на ранней стадии.

Жесткую характеристику режиму Ибаньеса дал советский исследователь Ф.А. Гаранин. Этот режим, констатировал он, в начале своего существования «щедро финансировался Соединенными Штатами. Маскируя свою политику социальной и националистической демагогией, самодовольно рекламируя свои мнимые успехи в создании “Новой Чили”, он в действительности опирался главным образом на армию и полицию, систему доносов и террора»^²¹⁶.

По мнению И. Лаврецкого, «события в мире и в Чили заставили “Муссолини Нового Света” пересмотреть свои прежние политические взгляды», поскольку «фашизм... вышел из моды, и даже “демократический” антикоммунизм... перестал приносить лавры его оруженосцам». «Генерал учел урок истории» и стал приспосабливать свои взгляды к тем, которые отстаивал президент Аргентины Перон, сумевший «путем определенных уступок и ограниченных реформ привлечь на свою сторону многих трудящихся». В 1952 г. Ибаньес уже «шел на выборы с широковещательной программой, обещая не только защитить Чили от империализма, наделить землей крестьян, но и отменить “подлый закон”» (запретивший деятельность компартии), легализовать компартию и восстановить демократические свободы. Своим символом он избрал вместо прежней сабли швабру, обещая вымести из страны все терзавшие ее недуги^²¹⁷. С такой программой ему удалось вновь занять пост президента.

Как отмечал А.И. Строганов, Ибаньесу удавалось небезуспешно сочетать подавление демократических свобод, полицейский террор, направленный против рабочего движения, разгул антикоммунизма с социальной демагогией, экономическими уступками трудящимся, пропагандой классового сотрудничества и насаждением корпоративного синдикализма^²¹⁸.

В свою очередь Е.Ю. Богуш и О.В. Ульянова справедливо отмечали, что «постоянные колебания К. Ибаньеса, склонявшегося к поддержке то профсоюзов, то предпринимателей, отсутствие у него собственной социально-экономической программы дискредитировали его правительство. Завершение правления генерала Ибаньеса знаменовало собой окончательный провал популистской альтернативы в Чили»^²¹⁹.

Большой интерес повсеместно вызывает до сих пор неоднозначная фигура Хуана Доминго Перона. В Советском Союзе о нем неоднократно писали статьи и главы в монографиях, защищали диссертации^²²⁰. Ряд работ был специально посвящен перонизму^²²¹. В Москве была издана книга самого Перона «Сила — закон зверей». Немало было написано и о его жене — Еве (Эвите)^²²². Тем не менее специальная посвященная ему монография так и не появилась, хотя сам Перон поныне фигурирует в перечне 100 великих правителей ХХ века^²²³.

Классовой сущности перонизма и банкротству перонистского режима были посвящены разделы в «Очерках истории Аргентины», подготовленных авторским коллективом под редакцией В.И. Ермолаева, Н.М. Лаврова и А.И. Штрахова. Немало внимания уделяется в них воздействию фашистской Германии на различные слои аргентинского общества. Авторы «Очерков» отмечают, что «временные военные успехи гитлеровской Германии породили в правящих кругах Аргентины прогитлеровские настроения и профашистскую ориентацию в том, что касалось внешней политики». Однако сам перонизм определялся авторами не как фашизм, а как «разновидность буржуазного национализма», враждебного трудящимся массам, но старавшегося привлечь их лживыми рассуждениями о «национальной гармонии». Характер перонизма определялся в исследовании как демагогический. «Политика Перона со времени фактического прихода к власти в 1944 г. и до падения его правительства в сентябре 1955 г., — считают авторы, — претерпела ряд изменений, обусловленных объективной обстановкой и реальным соотношением классовых сил». Констатируя, что все перонистские планы экономического, политического и социального развития Аргентины «потерпели банкротство», они вместе с тем отмечали, что «перонистское правительство сделало ряд уступок рабочему классу». Но это, по мнению авторов, «не улучшило сколько-нибудь существенно материальное положение пролетариата» А когда рабочий класс подымался на борьбу за свои жизненные интересы, «перонистское правительство отвечало грубым насилием»^²²⁴.

Иной была позиция А.И. Рыбакова, также исследовавшего проблемы перонизма. Он считал неверным полностью отрицать положительное значение перонистских реформ, подчеркивая, что фактические материалы свидетельствуют об обратном. «Перонистские планы, — по его мнению, — объективно были направлены на ускорение развития Аргентины по капиталистическому пути, на котором эта страна тогда еще полностью не исчерпала возможности исторического процесса»^²²⁵.

По-разному оценивалась роль Перона и перонизма и в последующих работах. «Стиль его политического руководства характеризовался персонализмом, харизматическими чертами, апелляцией к массам, т.е. популизмом» — так представлял Перона А.Ф. Шульговский^²²⁶. «Политический курс, сформировавшийся в годы президентства Х.Д. Перона (1946—1955), отличали популистская риторика, национализм, активная социальная и перераспределительная политика», — отмечала в своей диссертации Т.А. Дударь^²²⁷. По мнению А.И. Строганова, в 1946 г. генерал Перон занял пост президента, «установив фактически авторитарный режим» с «национал-реформистской направленностью»^²²⁸. Не отрицая буржуазно-реформистского характера перонистского режима, А.И. Рыбаков, однако, отмечал, что в отличие от большинства подобных правительств, основанных на принципах представительной демократии, «перонизм создал авторитарное, основанное на каудилистских принципах государство»^²²⁹. И.Е. Шокина придерживалась мнения, что Перон, создавая перонистское движение, апеллировал «к пролетарским массам, стремясь подчинить их своему влиянию с помощью идеологии буржуазного национализма». Поскольку же немалую часть перонистов составляли выходцы из сельских районов, «они особенно были привержены влиянию националистического культа каудильо, вождя, с его авторитарными, патерналистскими методами правления». Саму же перонистскую идеологию Шокина определяла как «смесь клерикализма с расизмом и национализмом». При этом она признавала, что «политика перонистского государства, осуществлявшего на практике национал-реформистскую буржуазную идеологию, менялась в зависимости от соотношения сил на международной арене и внутри страны». Но ее классовая цель всегда была одна — «в эпоху общего кризиса капитализма путем проведения реформ предотвратить социальную революцию и обеспечить капиталистический путь развития Аргентины»^²³⁰.

Несколько иначе рассматривали воззрения Перона авторы труда «Современные идеологические течения в Латинской Америке». Отвергая капитализм и критикуя социализм, отмечают они, Перон противопоставлял капитализму и социализму так называемый «хустисиализм» (т.е. справедливость). «В 60-70-е годы многие перонисты считали создание “хустисиалистского” общества, основанного на социальной демократии, где все имели бы равные возможности участвовать в производстве, распределении и потреблении, «мирной революцией», мирным путем к новому социализму»^²³¹.

Примерно такой же позиции придерживался и А.И. Строганов, считая, что «хустисиализм проповедовал объединение аргентинской нации во имя ликвидации зависимости и отсталости, построения общества социальной справедливости с участием всех слоев населения под эгидой надклассового государства». «Хустисиализм выдавался за особый, третий, “чисто аргентинский” путь развития»^²³². По мнению О.Н. Докучаевой, «для многих тысяч простых людей Перон действительно был фигурой обновления и надежды, отличавшейся от других политиков»^²³³. Не удивительно, что позиция Перона вызывала уважение к нему трудящихся, которые призвали его к власти из длительной эмиграции.

Говоря о Пероне и перонизме, нельзя не упомянуть о его сподвижнице и супруге Эвите Перон. Она во многом помогла ему завоевать признание простых аргентинцев, особенно женщин, в интересах которых добилась принятия закона о предоставлении им избирательных прав, и создала в стране массовую женскую политическую организацию. Кроме того, «Эвиту превозносят как инициатора и организатора беспрецедентной по масштабу благотворительной деятельности, направленной на оказание помощи беднейшим слоям населения». Она стала таким же лидером, как сам Перон. По словам Докучаевой, «в данном случае мы имеем дело с редким явлением — двойным лидерством». Эвита осталась в памяти аргентинцев как «символ духовной силы, верности, любви и самопожертвования»^²³⁴. Многие в Аргентине и даже за ее пределами считают ее одной из величайших женщин ХХ столетия.

Большой интерес у отечественных исследователей вызывала деятельность бразильского лидера Жетулио Варгаса. Период его правления подробно освещался как в научных трудах по истории Бразилии^²³⁵, так и в обобщающих работах по Латинской Америке.

Ж. Варгас был главным действующим лицом монографии А.Н. Глинкина, посвященной истории Бразилии 1939—1959 гг. Автор явно не жаловал своего героя. Он крайне негативно относится к перевороту 1937 г. и созданию так называемого «нового государства». Варгас, писал он, «по образцу фашистской Италии объявил Бразилию корпоративным государством». Ликвидировав буржуазно-парламентский строй, он установил «открыто террористическую полуфашистскую диктатуру». По мнению Глинкина, «новому государству» Варгаса удалось на сравнительно длительный срок подавить террором борьбу рабочего класса и подчинить рабочих своему контролю с помощью системы корпоративных профсоюзов». «Специальная полиция Варгаса, — подчеркивает он, — после начала войны продолжала аресты тысяч невинных людей по одному подозрению в сочувствии коммунизму, бросая их без суда и следствия в концентрационные лагеря». Избрание Варгаса президентом в 1950 г. Глинкин оценил так: «Один из крупнейших буржуазных деятелей Бразилии, ловкий политик, умело использовавший методы социальной демагогии и лавирования, Жетулио Варгас учитывал те большие изменения, которые произошли в Бразилии после 1945 года. Разгромленный во второй мировой войне фашизм был полностью дискредитирован в глазах широких слоев населения, и Варгас, придав “забвению” свою деятельность фашиствующего диктатора в годы “нового государства”, выступил на выборах 1950 года как сторонник упрочения и развития буржуазно-парламентской демократии»^²³⁶.

Примерно такая же оценка Варгасу была дана в «Очерках истории Бразилии». «Реакционная диктатура, скрывавшаяся за вывеской “нового государства” Варгаса», писали авторы этого труда, имела много общего с фашизмом. В подтверждение своей позиции они приводили тот факт, что переворот 1937 г. приветствовал Муссолини, заявив, что Бразилия является наиболее сильным оплотом фашизма в Южной Америке. В период существования «нового государства» в Бразилии сложилась мощная «бюрократически-полицейская машина государственного управления. В стране проводилась политика систематических репрессий против революционеров, рабочих и демократов, постоянной слежки и высылки прогрессивных деятелей». По убеждению авторов монографии, такие действия властей были «глубоко ненавистны всем трудящимся Бразилии». Всеобщее недовольство вызывала бесцеремонная политика США и все же со временем правительство Варгаса «капитулировало перед империализмом США»^²³⁷.

В монографии «История бразильского пролетариата» крупнейший советский исследователь Бразилии Б.И. Коваль уделил много места анализу вызревания фашистских тенденций и распространения влияния фашистов на различные слои бразильского общества и правительства. По его мнению, в Бразилии фашизм приобрел «характер реакционного националистического движения, которое с помощью пресмыкательства перед гитлеровской Германией стремилось превратить Бразилию в центральную державу Южной Америки». Не случайно здесь возникла чисто фашистская партия интеграл истов, полностью ориентированная на германский нацизм. При всем этом, несмотря на антикоммунистический и антидемократический характер «нового государства», считал автор, «его, действительно, нельзя отождествлять с фашизмом». Правда, Ж. Варгас «многое заимствовал у фашизма», и в первую очередь методы борьбы с революционными силами. Тем не менее следует учитывать и существенные различия между режимом «нового государства» и фашизмом. Главное из них заключалось в том, что Варгас в отличие от интегралистов защищал интересы страны, хотя и с позиций антикоммуниста и буржуазного националиста^²³⁸.

В ряде исследований проводилась сравнительная характеристика диктатуры Варгаса с фашистскими режимами Испании и Португалии. По мнению советского латиноамериканиста И.Р. Григулевича, «новое государство» Варгаса во многих отношениях напоминало «фашистскую систему, созданную Салазаром в Португалии». Послевоенное сотрудничество режима Салазара с США и другими странами Запада, а также вступление Португалии в НАТО, дало Григулевичу основания провести своего рода аналогию между внешнеполитической стратегией Ж. Варгаса и Салазара. При этом он исходил из того, что в 30-е гг. «Варгас установил ультраправый диктаторский режим, жестоко преследовал коммунистов и демократов, широко открывал двери страны для иностранного, в первую очередь американского капитала»^²³⁹.

Авторы изданной в 1986 г. книги «Бразилия до и после “чуда”», в свою очередь, считали, что Варгасу удалось «завоевать репутацию вождя масс, трибуна», и он стал «популистским вождем масс», а его «новое государство» являло собой особый тип правоавторитарной буржуазной диктатуры^²⁴⁰. А.Ф. Шульговский относил идеологию Варгаса к разряду «буржуазного национализма», а созданную им партию трабальистов — к числу принадлежащих к «популистскому» типу политических движений»^²⁴¹. Термин фашизм по отношению к «новому государству» в их работах не используется.

В коллективном исследовании «Национализм в Латинской Америке: политические и идеологические течения» наряду с деятельностью гитлеровской агентуры в Латинской Америке подробно рассматривалось влияние других фашистских государств Европы на политическую и экономическую жизнь этого региона. Его авторы обоснованно обращали внимание на то, как Италия и Испания, используя идеологии латинизма и паниспанизма, пытались вовлечь в орбиту своего влияния многих руководителей стран Центральной и Южной Америки. По мнению авторов, многие политические партии и движения этих стран, а также их руководители, испытывали значительное влияние европейского фашизма. Некоторые представители военных кругов проявляли «профашистские симпатии» и готовность «насадить фашистские порядки в Латинской Америке». Нельзя, однако, игнорировать и то, что империалистическая пропаганда США и Англии пыталась представить всех латиноамериканских военных-националистов агентурой фашизма. Так, например, США, прикрываясь антифашистскими лозунгами, «вели ожесточенную кампанию против патриотического боливийского правительства, возглавляемого майором Гуальберто Вильяроэлем». В этом же духе искажалась позиция антиимпериалистически настроенных аргентинских военных^²⁴².

О роли Соединенных Штатов в борьбе с фашистской угрозой в Латинской Америке много писали Н.Н. Иноземцев и И.И. Янчук^²⁴³. По мнению Иноземцева, политика «доброго соседа», предложенная Рузвельтом, сыграла «определенную положительную роль в борьбе против проникновения главных фашистских держав в Латинскую Америку». Однако она же привела «к дальнейшему усилению господства американского империализма в ряде латиноамериканских стран»^²⁴⁴.

Подводя итоги изложенному выше, можно констатировать следующее:

Все названные выше яркие политические лидеры были либо профессиональными военными (Ибаньес и Перон), либо тесно связанными с ними (Варгас). Все они руководили военными переворотами или активно участвовали в них. Они побеждали на выборах и становились легитимными президентами^²⁴⁵, после чего сами нередко становились жертвами таких переворотов и были вынуждены пребывать в эмиграции (Ибаньес в Аргентине, а Перон в Испании). Затем их вновь призывали к власти. И, выиграв очередные выборы, они опять становились президентами^²⁴⁶.

Но главное, что роднило этих лидеров, — их политические взгляды и увлечение на ранних этапах фашистскими идеями, популизм и антикоммунизм. Террор против оппозиции сочетался в их деятельности с социальным маневрированием и уступками трудящимся. Все они создавали партии, которые не без успеха действуют поныне. Варгас основал в 1945 г. партию трабальистов, Перон в 1947 г. — партию хустисиалистов (перонистов). При Иба-ньесе в 1957 г. появилась партия христианских демократов.

После окончания Второй мировой войны все эти деятели порвали исходные связи с германским фашизмом, но вскоре оказались под эгидой американского империализма. Их мировоззрение и политика не были неизменными, они то и дело варьировались в зависимости от новых условий.

Вокруг оценки идеологии и деятельности всех трех лидеров велись и ведутся ожесточенные споры. Некоторым отечественным исследователям удалось убедительно вскрыть противоречивый характер поведения этих личностей. «Неверно ставить знак равенства между “новым государством” и фашистским режимом в Италии, или Аргентиной Перона и гитлеровской Германией», — писал Н.П. Калмыков^²⁴⁷. «Как и национализм Перона, концепция Варгаса имела некоторые исходные положения, заимствованные от европейского фашизма, хотя с самого начала отличалась от фашизма, как и от перонизма в Аргентине — национал-реформист-ской направленностью», — резюмирует свою позицию А.И. Строганов^²⁴⁸. По мнению Н.Н. Разумовича, «новое государство» Варгаса в Бразилии и «хустисиалистское государство», или «государство социальной справедливости», Перона в Аргентине были патерналистско-авторитарными государствами, в значительной мере сохранявшими старые черты каудилистской диктатуры^²⁴⁹.

Российские авторы в своем большинстве явно отказались от первоначальной склонности именовать рассматриваемых политиков фашистами, обращая внимание не только на их отрицательные деяния, но и на некоторые положительные итоги их правления^²⁵⁰.

Уточнил свои взгляды на роль Варгаса и самый крупный российский специалист по истории Бразилии Б.И. Коваль. Позднее он начал считать, что это была «сложная и яркая личность», «государственный деятель международного масштаба. Его можно критиковать и даже обвинять в диктаторских замашках, но не уважать нельзя. Именно такие личности и делают “большую политику”»^²⁵¹. В своих работах последнего времени он определял характер режима Варгаса как «синдикально-корпоративистский и управляемый “сверху” популизм». Рассматривая ноябрьские восстания 1935 г. в Бразилии, которые были жестко подавлены правительством Варгаса, Коваль оценивал поведение бразильских властей как «аморальное». Однако, по его мнению, своими действиями «Варгас и его правительство отвели гражданскую войну и тем спасли нацию от еще больших жертв»^²⁵². Исследователь счел необходимым «провести радикальную переоценку роли таких высших политических лидеров стран Латинской Америки, как Варгас, Перон, Фигерес и др.»^²⁵³.

Обращение к более взвешенной и объективной оценке нетривиальных латиноамериканских лидеров было одним из проявлений тех весьма значимых сдвигов в советской и российской историографии, которые произошли за истекшие десятилетия.

Заключение

Первая мировая война стала отправной точкой для многих событий, происходивших в мире в ХХ веке. Это и зарождение фашизма, и Вторая мировая война, а затем и холодная война. Что принесли народам Латинской Америки две мировые войны прошлого столетия? Все ученые, изучавшие эти войны, сходятся в резко отрицательном отношении к ним и согласны, что войны сильно осложнили жизнь основной массы населения. Даже такая богатая до начала Первой мировой войны страна, как Аргентина, не смогла удержаться в своем положении. Годы войны не стали для нее лучшими, напротив, они ослабили ее, а Вторая мировая война окончательно лишила ее того «чуда» в экономике, которого Аргентина достигла еще в начале века. И это несмотря на то, что она продолжала успешно торговать, поставляя свою продукцию воюющим странам.

Одним из важных результатов этих войн для стран Латинской Америки стало обретение экономической независимости от Великобритании, которая сильно ограничивала развитие стран Южной Америки, что очень тяготило латиноамериканцев. Однако пользоваться долгожданной свободой удалось недолго. Это место тут же заняли Соединенные Штаты, установив еще более жесткий контроль над всем континентом, который продолжается и в настоящее время.

Мировые войны ХХ века способствовали более широкому проникновению иностранного капитала в экономику государств Латинской Америки. Огромный рост прибылей во время войн доставался зарубежным компаниям и местной буржуазнопомещичьей олигархии, при этом положение широких народных масс латиноамериканских государств нисколько не улучшалось. На их долю выпали тяжелейшие испытания: рост цен на товары с одновременным снижением заработной платы, увеличение безработицы. Все это способствовало подъему рабочего движения на латиноамериканском континенте и усилению борьбы с предпринимателями за лучшие условия труда и жизни. Число забастовок и количество бастующих в годы мировых войн и межвоенный период резко возросло.

Положительный момент для развития стран Латинской Америки выявился уже во время Первой мировой войны и утвердился в результате Второй. Когда из Европы перестали поступать нужные промышленные товары, которые не производились в аграрных странах Латинской Америки из-за очень слабого развития промышленности, местные власти вынуждены были уделить особое внимание этой проблеме, что способствовало переходу от чисто сельской экономики к аграрно-промышленной, то есть к «импортзамещающей индустриализации», и поднимало уровень развития латиноамериканских стран. Правда, после окончания войн поставки из Европы возобновлялись в большом количестве и более высокого качества, лишая страны Латинской Америки необходимости продолжать развитие собственной промышленности. Такое положение не волновало местную олигархию, отстаивавшую старые порядки, но сильно обостряло отношения с укреплявшей свои позиции буржуазией, которой приходилось вести борьбу как с местной агроэкспортной олигархией, так и с иностранным капиталом, не заинтересованным в дальнейшем развитии стран этого региона. В результате страны Латинской Америки еще долгое время оставались слабо развитыми соседями США и Европы.

Говоря о Европе, следует отметить, что жестокости военного времени очень сильно поколебали авторитет Европы в глазах латиноамериканцев, привыкших боготворить ее, и это пошло на пользу им, так как заставило подумать о собственной идентичности и независимости.

Большой резонанс в латиноамериканском обществе имели события, связанные с российской революцией 1917 г. Обещания российских большевиков построить счастливый мир на планете заставили большую массу населения поверить в это чудо и возможность лучшей жизни на земле. Трудящиеся устраивали забастовки, надеясь добиться от своих правителей улучшения условий жизни, что совсем не устраивало олигархию, которая всячески подавляла выступления народа. В ответ появлялись организации озлобленной молодежи, воспринимавшей фашистские методы борьбы. Из этих организаций позднее создавались профашистские партии и группировки, такие как «Интегралистское действие» в Бразилии, «Гражданский легион» в Аргентине, «Белая гвардия» в Чили и так далее.

Идеи же коммунизма о создании более справедливого мира на земле витали в воздухе латиноамериканского континента почти весь двадцатый век, выражаясь в создании социалистических и коммунистических партий и движений. В начале XXI века эти идеи привели к «левому повороту» в латиноамериканской политике.

К сожалению, такие движения не выдерживают противостояния с профашистски настроенными группировками и влиянием северного соседа. Именно такую ситуацию мы наблюдаем в настоящее время в наиболее крупных и сильных странах Латинской Америки, где в начале нового века происходят правые перевороты. Это, прежде всего, Аргентина и Бразилия, на которых ориентируются и другие правительства Латинской Америки. В последнее время мы являемся свидетелями борьбы в Венесуэле, где к власти рвется человек, которого активно поддерживают Соединенные Штаты Америки и правые лидеры стран этого региона, не считаясь с законами и конституцией данного государства. Такие проблемы США никогда не останавливали. Главное для них — сохранить свое господство в Западном полушарии, а еще лучше — на всей планете.

Список использованной литературы

Аврорский В.В. Евита. Жизнь и трагедия. М., 2006.

Алексеев В. Подрывная деятельность германских фашистов в Латинской Америке // Большевик. 1941. № 17. С. 43-48.

Алексеев В. Фашистская угроза Латинской Америке. М., 1942.

Антонов Ю.А. Бразилия: армия и политика. (Исторический очерк). М., 1973.

Аргентина: тенденции экономического и социально-политического развития. М., 1980.

Бертонья Ж.Ф. Виды (типы) фашизма в Латинской Америке. Сравнительный анализ и концептуальное осмысление // Берегиня. 777. Сова. 2015. № 3 (26). С. 209-226.

Богдашкин А.А. Американская историография о последствиях Первой мировой войны и формирования послевоенного устройства для крупного бизнеса Германии, Франции и Италии // Итоги и последствия Первой мировой войны: взгляд через столетие: сборник статей Всероссийской научно-теоретической конференции (г. Воронеж, 16-17 мая 2018 г.). Воронеж, 2018. С. 9-45.

Богдашкин А.А. Дискуссии историков об экономических причинах Второй мировой войны // Актуальные проблемы истории Второй мировой и Великой Отечественной войн: по материалам работы круглого стола (г. Воронеж, 10-11 марта 2015 г.). Воронеж, 2015. С. 40-51.

Богдашкин А.А. Дискуссия о судебных процессах над промышленниками Третьего рейха в публицистике и историографии США второй половины 1940-х гг. - 1975 г. // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2012. № 12-3 (26). С. 27-35.

Богдашкин А.А. Крупный бизнес Германии и происхождение мировых войн: почему и о чем спорят историки? // Феномен мировых войн в истории ХХ века: материалы Всероссийской научно-теоретической конференции (г. Воронеж, 11-12 мая 2017 г.). Воронеж, 2017. С. 19-35.

Богдашкин А.А. Промышленный коллаборационизм периода Второй мировой войны в странах Западной Европы: историографические дебаты // Актуальные проблемы истории Второй мировой и Великой Отечественной войн: по материалам работы круглого стола 20—22 апреля 2016 г.). Воронеж, 2016. С. 55-85.

Богдашкин А.А. Советская и постсоветская историография о причинах установления фашистских диктатур в страх Западной Европы // Берегиня. 777. Сова. 2014. № 4 (23). С. 41-69.

Богдашкин А.А., Теплухин В.В. Конференция в Воронеже по истории мировых войн // Новая и новейшая история. 2017. № 6. С. 209-211.

Богдашкин А.А., Теплухин В.В. Конференция, приуроченная к 100-летию окончания Первой мировой войны // Новая и новейшая история. 2018. № 6. С. 208-210.

Богдашкин А.А., Теплухин В.В. «Круглый стол» в Воронеже, посвященный 70-летию Великой Победы // Новая и новейшая история. 2015. № 4. С. 212-213.

Богдашкин А.А., Теплухин В.В. «Круглый стол» по проблемам Второй мировой и Великой Отечественных войн // Новая и новейшая история. 2016. № 5. С. 239-240.

Богуш Е.Ю., Ульянова О.В. Чили: альтернативы национальной истории // История Латинской Америки. Вторая половина ХХ века. М., 2004. С. 181-218.

Борьба за единый рабочий и антиимпериалистический фронт в странах Латинской Америки. М., 1963.

Вассерман Л.Х. Социально-экономическая политика правительства Перона: автореферат дисс. ... канд. ист. наук. М., 1970.

Волков А. Латинская Америка в борьбе против гитлеризма. М., 1942.

Ворожейкина Т. Специфика гражданского общества в Аргентине // Мировая экономика и международные отношения. 1996. № 6. С. 88-96.

Ворошилов С.И., Ревуненков В.Г., Фураев В.К. Новейшая история. Малые страны Западной Европы. Страны Латинской Америки. Канада. М., 1960.

Галкин А.А. Память и опыт (к 70-й годовщине Великой Победы) // Актуальные проблемы истории Второй мировой и Великой Отечественной войн: по материалам работы круглого стола (г. Воронеж, 10-11 марта 2015 г.). Воронеж, 2015. С. 9-33.

Галкин А.А. Размышления о политике и политической науке. М., 2004.

Галкин А.А. Фашизм как общественный недуг // Берегиня. 777. Сова. 2014. № 4 (23). С. 11-21.

Гамутило В.А. Внешняя политика Аргентины после Второй мировой войны. М., 1974.

Гаранин Ф.А. Народный фронт в Чили. 1936-1941 гг. М., 1973.

Глинкин А.Н. Латинская Америка в 1940-50-е гг.: основные тенденции развития // Энциклопедия. Латинская Америка. М., 2013. С. 92—95.

Глинкин А.Н. Латинская Америка в международных отношениях: ХХ век. (В 2-х томах). М., 1988.

Глинкин А.Н. Новейшая история Бразилии (1939—1959 гг.). М., 1961.

Гонионский С.А. Латинская Америка и США. 1939—1959. Очерки истории дипломатических отношений. М., 1960.

Гонионский С.О. Очерки новейшей истории стран Латинской Америки. М., 1961.

Григорьян Ю.М. Германский империализм в Латинской Америке. М., 1974.

Григорьян Ю.М. Провал планов держав «оси» в Латинской Америке // Латинская Америка. 1985. № 10. С. 82-90.

Григулевич И.Р. Церковь и олигархия в Латинской Америке. 1810-1959. М., 1981.

Данилевич М.В. Аргентина в период второй мировой войны // Большевик. 1945. № 14.

Данилевич М.В. Положение и борьба рабочего класса стран Латинской Америки. М., 1953.

Данилевич М.В. Рабочий класс в освободительном движении народов Латинской Америки. М., 1962.

Дашевский Г. Латинская Америка и вторая империалистическая война // Мировое хозяйство и мировая политика. М., 1939. № 4.

Дашичев В.И. Банкротство стратегии германского фашизма: в 2-х т. М., 1973.

Дашичев В.И. Европа в завоевательных планах германского фашизма // Берегиня. 777. Сова. 2014. № 4 (23). С. 221-238.

Дашичев В.И. Стратегия Гитлера. Путь к катастрофе. 1933-1945: в 4-х т. М., 2006.

Дашичев В.И. Удалось ли Гитлеру бежать от возмездия? // Социально-гуманитарные знания. 2010. № 2. С. 233-237.

Ди Фрейтас М. С. Правая рука ребенка и тело нации: идеи евгеники и фашистская культура в Бразилии // Берегиня. 777. Сова. 2015. № 3 (26). С. 227-241.

Докучаева О.Н. Ева Перон (1919-1952). Жизнь и общественно-политическая деятельность // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 2000. № 4. С. 85-104.

Докучаева О.Н. Самая известная латиноамериканка // Латинская Америка. 2002. № 11. С. 54-67.

Домингес Мендес Р. Диктатуры на Пиренейском полуострове и латиноамериканский популизм: лицом к лицу (Франко, Салазар, Варгас и Перон) // Берегиня. 777. Сова. 2016. № 4 (31). С. 221-234.

Дударь Т.А. Перонистское правительство Аргентины в 1973-1976 гг.: Политический курс и причины падения: автореферат дисс. ... канд. ист. наук. М., 2006.

Дуран Р. Переход к демократии на Иберийском полуострове // Берегиня. 777. Сова. 2014. № 1 (20). С. 131-144.

Ермаков Д.Н. Особенности исторического развития Аргентины в годы правления администрации Хуана Доминго Де Перона: история, проблемы и итоги: автореферат дисс. ... канд. ист. наук. М., 1995.

Ермаков Д.Н. Теория и практика перонизма: Историко-политологический анализ: автореферат и диссертация... докт. полит. наук. М. 2004.

Ермолаев В.И. Борьба рабочего класса Аргентины против империализма, за национальную независимость и мир (1945-1951 гг.): автореферат дисс. ... канд. ист. наук. М., 1953.

Железняков А.С., Лебедева Н.С., Окунева Л.С., Богдашкин А.А., Лыкошина Л.С., Яхимович З.П., Галкин А.А. Фашизм и правый радикализм в Европе и Америке: история и современность («круглый стол») // Социально-гуманитарные знания. 2016. № 4. С. 351-363.

Забелина Т.Ю., Сосновский А.А. Бразилия до и после «чуда». М., 1986.

Зубок Л.И. Империалистическая политика США в странах Карибского бассейна. 1900-1939. М.-Л., 1948.

Иванов В. Призрак рейхсляйтера Бормана. М., 1989.

Иноземцев Н.Н. Внешняя политика США в эпоху империализма. М., 1960.

История Второй мировой войны 1939-1945 гг. Т. 4, 5. М. 1975; Т. 6. М. 1976.

История Латинской Америки. 70-е годы XIX века - 1918 год. М., 1993.

Казаков В.П. Аргентина: от хустисиализма к неолиберализму // История Латинской Америки. Вторая половина ХХ века. М., 2004. С. 78-104.

Казаков В.П. Аргентина и Первая мировая война: международная политика Иригойена // Латиноамериканский исторический альманах. 2007. Вып. 7. С. 97-127.

Казаков В.П. Иполито Иригойен: президент-реформатор Аргентины (20-е годы XX века) // Новая и новейшая история. 2009. № 2. С. 164-176.

Казаков В.П. Аргентинское видение русской революции // Электронный научно-образовательный журнал «История». 2018. Т. 9. Вып. 3 (67). URL: http://history.jes.su/s207987840002164-9-1

Казаков В.П. На распутье: Аргентина в поисках путей развития // История Латинской Америки. 1918-1945. М., 1999. С. 114-138.

Казаков В.П. Политическая история Аргентины. М., 2007.

Казаков В.П. Политическая история Аргентины: поиски модели национального развития. М., 2008.

Казаков В.П. Радикалы в истории Аргентины. Поиски модели национального развития. М., 2008.

Казаков В.П. Хуан Баутиста Хусто: социализм по-аргентински // Новая и новейшая история. 2018. № 3. С. 222-233.

Калмыков Н.П. Бразилия: через диктатуру к демократии // История Латинской Америки. 1918-1945. М., 1999. С. 138-167.

Калмыков Н.П. Диктатура Варгаса и бразильский рабочий класс. М., 1981.

Калмыков Н.П. Латинская Америка в первой половине ХХ века (вместо предисловия) // История Латинской Америки. 1918-1945. М., 1999. С. 5-14.

Клесмет О. Современное положение Бразилии // Мировое хозяйство и мировая политика. 1946. № 10-11.

Клесмет О. Бразилия. М., 1943.

Коваль Б.И. История бразильского пролетариата (1857-1967). М., 1968.

Коваль Б.И. Латинская Америка: революция и современность. М., 1981.

Коваль Б.И. Трагическая героика ХХ века. Судьба Луиса Карлоса Престеса. М., 2005.

Коваль Б.И. Этический портрет бразильского популизма (1924-1954 гг.) // Латинская Америка. 2010. № 7. С. 21-40.

Коваль Б.И. Бразилия вчера и сегодня. М., 1975.

Коминтерн против фашизма. Документы. М., 1999.

Королев Д. Латинская Америка во Второй мировой войне. Малоизвестные страницы истории // Пропаганда. Научно-популярный журнал. 08.05.2015. URL: http://propaganda-journal.net/9586.html

Королев Ю.Н. Аргентина на перепутье. М., 1979.

Кризис в странах Латинской Америки. Сборник статей А. Волкова, М. Коган, М. Карповского, В. Турок. М., 1932.

Кубышкин А.И., Цветков И.А. Университетские учебники по истории США как индикатор состояния российской американистики // Россия и США на страницах учебников: опыт взаимных репрезентаций. Волгоград, 2009. С. 181-206.

Кулистиков В.М. «Лидер» (к политическому портрету Перона) // Латинская Америка. 1986. № 1. С. 69-81.

Лаврецкий И. Сальвадор Альенде. М., 1974.

Лавров Н.М. Антифашистское движение в странах Латинской Америки в годы Второй мировой войны // Новая и новейшая история. 1985. № 2. С. 51-66.

Лавров Н.М. Движение солидарности с советским народом в период Курской битвы // Латинская Америка. 1984. № 1. С. 83-92.

Лавров Н.М. Латинская Америка: солидарность с СССР в начале Великой Отечественной войны // Латинская Америка. 1975. № 3. С. 35-50.

Лавров Н.М. Солидарность Кубы с Советским Союзом // Латинская Америка. 1981. № 7. С. 89-98.

Лавров Н.М. СССР и Латинская Америка: к 40-летию Сталинградской битвы // Латинская Америка. 1983. № 3. С. 116-122.

Лан В. США от Первой до Второй мировой войны. М., 1947.

Латинская Америка в цифрах. М., 1971.

Латинская Америка. Энциклопедический справочник (в 2 томах). М., 1979.

Лебедева Н.С. Нюрнбергский приговор (подготовка, оглашение, реакция) // Актуальные проблемы истории Второй мировой и Великой Отечественной войн: по материалам работы круглого стола 20—22 апреля 2016 г.). Воронеж, 2016. С. 253-274.

Лебедева Н.С. СССР и Нюрнбергский процесс // Берегиня. 777. Сова. 2014. № 4 (23). С. 239-254.

Луна Ф. Краткая история аргентинцев. М., 2010.

Львович Д. Правый национализм в Аргентине ХХ века: между католическим традиционализмом и фашизмом // Берегиня. 777. Сова. 2015. № 3 (26). С. 272-283.

Народы Латинской Америки в борьбе против империализма и местной реакции (70-е годы). М., 1979.

Национализм в Латинской Америке: политические и идеологические течения / Отв. ред. А.Ф. Шульговский. М., 1976.

Нин А. Фашизм в Аргентине // Мировой фашизм. Сборник / Под ред. Н. Мещерякова. М.-Пг., 1923.

Окунева Л. С. Был ли фашизм в Латинской Америке? О некоторых и малоисследованных и спорных гранях латиноамериканской истории 1930-1940-х гг. // Латиноамериканский исторический альманах. 2017. Т. 18. С. 178-219.

Окунева Л. С. «И кобра закурила», или «Забытый союзник». Военные действия Бразильского экспедиционного корпуса в Италии // Латинская Америка. 2010. № 5. С. 23-31.

Окунева Л. С. Участие Бразилии в двух мировых войнах ХХ века // Феномен мировых войн в истории ХХ века: материалы Всероссийской научно-теоретической конференции (г. Воронеж, 11-12 мая 2017 г.). Воронеж, 2017. С. 117-124.

Осипова П. Происки гитлеровской Германии в Латинской Америке // Исторический журнал. М. 1943. № 3-4. С. 50-57.

Очерки истории Аргентины. М., 1961.

Очерки истории Бразилии. М., 1962.

Очерки истории Чили. М., 1967.

Очерки новой и новейшей истории Мексики. 1810-1945. М., 1960.

Перон Х.Д. Сила - закон зверей. М., 1957.

Политическая история стран Латинской Америки в XIX веке. М., 2012.

Полунин Е.С. Немецкие диаспоры в политике Германии в Латинской Америке в годы Первой и Второй мировых войн // Латинская Америка. 2019. № 1. С. 46-59.

Полунин Е.С. Немецкие национальные меньшинства и диаспоры после Первой мировой войны: послевоенные реалии и антиверсальские настроения // Итоги и последствия Первой мировой войны: взгляд через столетие: сборник статей Всероссийской научно-теоретической конференции (г. Воронеж, 16-17 мая 2018 г.). Воронеж, 2018. С. 54-70.

Полунин Е. С. Немецкие национальные меньшинства и иммигрантские диаспоры как инструмент политики Германии в период мировых войн // Феномен мировых войн в истории XX века: материалы Всероссийской научно-теоретической конференции (г. Воронеж, 11-12 мая 2017 г.). Воронеж, 2017. С. 65-84.

Приклонский А. Фашистский переворот в Бразилии // Фронт науки и техники. М., 1938. № 2. С. 115-117.

Пролетариат и революционный процесс в Латинской Америке. М., 1985.

Разумович Н.Н. Кто и как правит в Латинской Америке. М., 1967.

Ревуненков В.Г. История стран Латинской Америки в новейшее время. М., 1963.

Ровинский Е.А. Фашизация политического строя в странах американоанглийского блока. М., 1952.

Романова З.И. Развитие капитализма в Аргентине. М., 1985.

Рыбаков А.И. Некоторые вопросы истории и историографии перонизма // Вопросы всеобщей истории. Ульяновск, 1974. С. 27-53.

Семенов Ю.Н. Фашистская геополитика на службе американского империализма. 2-е изд., перераб. М., 1952.

Современные идеологические течения в Латинской Америке. М., 1983.

Согрин В.В. США в XX-XXI веках. Либерализм. Демократия. Империя. М., 2015.

Соколов А.А. Мексика: между революцией и радикальными реформами // История Латинской Америки. 1918-1945. М., 1999. С. 17-55.

Соломатина О. Латинская Америка: рай для беглых нацистов // РИА Новости. 2014. 25 нояб. URL:http://ria.ru/radio/20141125/1035022261.html

Строганов А.И. Борьба за единый рабочий и народный фронт в Аргентине в 1933-1936 гг. М., 1969.

Строганов А.И. Латинская Америка в ХХ веке. М., 2008.

Строганова Е.Д. Бегство германских нацистов после Второй мировой войны и их деятельность в Южной Америке // Феномен мировых войн в истории ХХ века: материалы Всероссийской научно-теоретической конференции (г. Воронеж, 11-12 мая 2017 г.). Воронеж, 2017. С. 363-373.

Строганова Е.Д. Влияние Второй мировой войны на страны Латинской Америки // Актуальные проблемы истории Второй мировой и Великой Отечественной войн: по материалам работы круглого стола (г. Воронеж, 10-11 марта 2015 г.). Воронеж, 2015. С. 212-224.

Строганова Е.Д. Гитлеровская агентура в Латинской Америке // Актуальные проблемы истории Второй мировой и Великой Отечественной войн: по материалам работы круглого стола 20-22 апреля 2016 г.). Воронеж, 2016. С. 243-252.

Строганова Е.Д. Изучение латиноамериканского фашизма в советской и постсоветской историографии // Берегиня. 777. Сова. 2015. № 3 (26). С. 284-298.

Строганова Е.Д. Отзвуки Первой мировой войны в Аргентине: новые подходы к изучению проблемы // Итоги и последствия Первой мировой войны: взгляд через столетие: сборник статей Всероссийской научно-теоретической конференции (г. Воронеж, 16-17 мая 2018 г.). Воронеж, 2018. С. 244-258.

Строганова Е.Д. Роль иммиграции в судьбе Аргентины // Государство, Общество и Церковь: Миграция и межкультурное многообразие: материалы науч.-практ. конф. с международным участием. Ч. 1. Новосибирск. 2018. С. 197-200.

Суханова В.Л. Некоторые проблемы перонизма в советской историографии // Латинская Америка. 1981. № 10. С. 131-141.

Фирсова Г.П. Экономическая политика перонизма: некоторые последствия // Латинская Америка. 1978. № 1. С. 82-92.

Форсайт Ф. Досье «Одесса». М., 1972.

Хачатуров К.А. Латинская Америка: идеология и внешняя политика. М., 1983.

Хенкин С.М. Мелкобуржуазная демократия в Бразилии. 20-30-е годы ХХ века. М., 1985.

Холл А. Секретные документы: 9 тысяч нацистских преступников бежали в Южную Америку после Второй мировой // DailyMail. 20.3.2012. РИА Новости. http://ria.rU/radio/20141125/1035022261.html#ixzz3RAGOR7db

Хуан Доминго Перон // 100 великих правителей ХХ века. М., 2000.

Челядинский А.А. Латиноамериканский фашизм сегодня. Минск, 1984.

Чечи Л. Католическая церковь и фашизм в Италии: модернизация, войны, антисемитизм (1929-1945) // Берегиня. 777. Сова. 2016. № 4 (31). С. 99-111.

ШейнбаумЛ.С. Аргентинский этнос. М., 1984.

Шокина И.Е. Перонистское движение в современной Аргентине. М., 1969.

Шокина И.Е. Эва Дуарте Перон // Вопросы истории. 1998. № 4. С. 58-71.

Штрахов А.И. Аргентина и Вторая мировая война (Перонизм как аргентинская разновидность фашизма и борьба демократических сил Аргентины против сил империализма и аргентинской реакции): автореферат дисс. ... канд. ист. наук. М., 1950.

Шульговский А.Ф. Армия и политика в Латинской Америке. М., 1979.

Шульговский А.Ф. Политическая система общества в Латинской Америке. М., 1982.

Яковлев П.П. Перед вызовами времени. Циклы модернизации и кризисы в Аргентине. М., 2010.

Янчук И. И. Политика США в Латинской Америке. М., 1975.

Янчук И.И. Межвоенная дипломатия латиноамериканских стран в борьбе против интервенции // История Латинской Америки. 1918—1945. М., 1999. С. 415-434.

Янчук И.И. Политика США в Латинской Америке (1939-1945 гг.). М., 1975.

Argentina durante la primera guerra mundial Neutralidad Posicidn. Inicio Historia Argentina. Fuente Consultada: Hombres y Hechos de la Republica Argentina -Editorial Abri // Historia Argentina y universal - biografias, ciencias y geografia. https://historiaybiografias.com/argentina_guerra/

Bill A. South America and the First World War: The Impact of the War on Brazil, Argentina, Peru, and Chili. Cambridge, 1988.

Camarasa J. Mengele. El angel de la muerte en Sudamerica. B.A., 2008.

Cassigoli R. On nazi presence in Chile // Acta Socioldgica. 2013. № 61.

Compagnon O. ‘Si loin, si proche...’. La Premiere Guerre mondiale dans la presse argentine et brdsilienne // L’envers de la mddaille. Guerres, tdmoignages et representations / Dir. por J. Lamarre et M. Deleuze. Laval, 2007.

Compagnon O. America Latina y la Gran Guerra. El adids a Europa (Argentina y Brasil, 1914-1939). Paris, 2013.

Cooper H. Hitler in Argentina: the Escape of Adolf Hitler and Martin Bormann from the Fuhrerbunker as Told by Nazi spy Don Angel Alcazar de Velasco - and More in a Letter to Harry Cooper in 1984. Hernando, FL, 2014.

Cwik C. The Other Immigration to Argentina: The Case of Adolf Eichmann // Clio America. 2009. Ano 3. № 5.

Echezarreta D.G., YaverovskiA.M. El anarquismo argentino y la Gran Guerra // Politica y Cultura. 2014. № 42.

De Souza Moraes L.E. Konflikt und Anerkennung: Die Ortsgruppen der NSDAP in Blumenau und in Rio de Janeiro. Berlin, 2005.

Fabela I. Buena y mala vencidad. Mexico, 1958.

Faure M. Argentine. Sur la piste des derniers nazis // L’Express. 1998. 09.04.

Finchelstein F .The Ideological Origins of the Dirty War: Fascism, Populism, and Dictatorship in Twentieth Century Argentina. Oxford, 2014.

Finchelstein F. From Fascism to Populism in History. Oakland, Calif., 2017.

Finchelstein F. Jair Bolsonaro’s Model Isn’t Berlusconi. It’s Goebbels // Foreign Policy. 2018. Oct., 5.

Finchelstein F. Transatlantic Fascism: Ideology, Violence and the Sacred in Argentina and Italy, 1919-1945. Durham, 2010.

Fischer Th. Die Souveranitat der Schwachen: Lateinamerika und der Volkerbund, 1920-1936. Stuttgart, 2012.

Friedman M.P. The U.S. Internment of Families from Latin America in World War II // DEP (Deportate, esuli, profugbe). 2008. № 9.

Goda N.J.W Tales from Spandau: Nazi Criminals and the Cold War. Cambridge, 2008.

Goni U. The Real Odessa: Smuggling the Nazis to Perdn’s Argentina. L., 2003.

Hilton S.E. Hitler’s Secret War in South America, 1939-1945: German Military Espionage and Allied Counterespionage in Brazil. Baton Rouge, La., 1981.

Kirkpatrick FA. A History of the Argentina Republic. Cambridge, 1931.

Klich I. La contratacidn de nazis y colaboracionistas por la Fuerza Adrea Argentina // Ciclos. 2000. Ano X. № 19.

Klich I., Buchrucker C. Nazis y charlatanes en Argentina. Acerca de mitos e historia tergiversada // Estudios Sociales. 2011. № 41.

La posicion Argentina durante la Primera Guerra mundial 1914 // El arcdn de la historia Argentina. Cronologla histdrica Argentina (1492-1930). http://www.elarcondela-historia.com/la-posicion-argentina-durante-la-primera-guerra-mundial-1914/

Latin America during World War II / Ed. by T.M. Leonardo and J.F. Bratzel. Lanham, 2007.

Leitz Ch. Nazi Foreign Policy, 1933-1941: The Road to Global War. L., 2004. Lewis PH. Was Perdn a Fascist? // The Journal of Politics. 1980. Vol. 42. No. 1. Malamud C. America Latina. Siglo XX. La busqueda de la democracia. Madrid, 1999. McCann FD. Brazil and World War II: The Forgotten Ally. What did you do in the war, Ze Carioca? // EIAL. V. 6. N 2. 1995. University of New Hampshire. http://www.tau.ac.il/eial/VI_2/mccann.htm

McGovern J. Martin Bormann. N.Y., 1968.

Meinerz M.E. O imagindrio da formaqao do IV Reich na America Latina apds a Segunda Guerra Mundial. Curitiba, 2013.

Mexico, Historia de su evolucion constructiva.Escrita en parte y dirigida por Felix F. Palavicini, t. IV. Mexico, 1945.

Mowry D.P. German Clandestine Activities in South America in World War II. United States Cryptologic History Series IV. World War II. Volume 3: Office of Archives and History National Security Agency / Central Security Service. 1989.

MUller J. Nationalsozialismus in Lateinamerika. Die Auslandsorganisation der NSDAP in Argentinien, Brasilien, Chile und Mexiko 1931-1945. Stuttgart, 1997.

Nazi War Crimes Disclosure Act // Central Intelligence Agency. URL: https:// www.cia.gov/library/readingroom/collection/nazi-war-crimes-disclosure-act

Newton R.C. The “Nazi Menace” in Argentina, 1931-1947. Stanford, Calif., 1992.

Paxton R.O. The Anatomy of Fascism. N.Y., 2004.

Perea L., Rotondaro F., Marta M. De maximalistas, germanofilos y extranjeros. El impacto de la revolucidn Rusa. En la oligarquia Argentina visto a traves de la prensa. 1917-1919. Buenos Aires, 2009.

PhayerM. Pius XII, the Holocaust, and the Cold War. Indianapolis, 2008.

Poy L. Juan B. Justo y el socialismo argentino ante la Primera Guerra Mundial (1909-1915) // Polltica y Cultura. 2014. № 42.

Raxhon Ph. 1914-1918: quand l’Argentine dbcouvrait une Belgique meurtrie // El retorno de los galeones: literatura, arte, cultura popular, historia / Dir. por K. Vanden Bergheet M. Vandermeulen. Bruxelles, 2011.

Rennie J.F The Argentine Republic. N.Y., 1945.

Rinke S. Latin America and the First World War. N.Y., 2017.

Sanchez E.G. ₆Quibn ha invocado a Marte? La querella sobre las responsabilidades por el inicio de la Gran Guerra en la prensa de Buenos Aires // Cuadernos de Marte. Revista latinoamericana de sociologla de la guerra. 2015. N° 8.

Sanchez E.G. A cien anos de la Primera Guerra Mundial Reflexiones en torno al concepto de representacibn y su uso en la historia cultural // Question. Revista especializada en Periodismo y Comunicacibn. 2014. Vol. 1. N° 42.

Sanchez E. G. La invasibn alemana de Bblgica y la movilizacibn visual en la prensa de Buenos Aires. Un estudio sobre las imhgenes del diario Crltica durante los inicios de la Gran Guerra // Revista Contemporanea. 2015. Ano 5. Vol. 2. N° 8: dossier temhtico: ‘Guerras e Revolucoes no sbculo XX’.

Sanchez E. G. Ser testigo de la barbarie. La ocupacibn de Bblgica y las atrocidades alemanas de 1914 en las crbnicas de Roberto J. Payrb // Eadem Utraque Europa [La Misma y la otra Europa]. Revista Semestral de Historia Cultural e Intelectual. 2012. N° 13.

Sanchez E.G. Ecos argentinos de la contienda europea. La historiografla sobre la Gran Guerra en la Argentina // Pollticas de la Memoria. Anuario de investigacibn e informacibn del CeDInCI. 2012/2013. N° 13.

SanchezE.G. La prensa de Buenos Aires ante ‘el suicidio de Europa’. El estallido de la Gran Guerra como una crisis civilizatoria y el resurgimiento del interrogante por la identidad nacional // Memoria y Sociedad. Revista de Historia. 2014. Vol. 18. N° 37.

Sanchez E. G. Bohemia anarquista, modernismo y periodismo: las crbnicas de Juan Josb Soiza Reilly durante la Primera Guerra Mundial // Izquierda. 2017. No. 35.

Sanchez E.G. Pendientes de un hilo. Guerra comunicacional y manipulacibn informativa en la prensa portena durante los inicios de la Gran Guerra // Polltica y Cultura. Revista Acadbmica del Departamento de Polltica y Cultura. 2014. N° 42; dossier temdtico: ‘A cien anos de la Primera Guerra Mundial’.

Sanfilippo M. Los papeles de hudal como fuente para la historia de la migracidn de alemanes y nazis despuds de la segunda guerra mundial // Estudios Migratorios Latinoamericanos. 1999. Vol. 14. № 43.

Schoonover Th.D. 1936 — Hitler’s man in Havana: Heinz Luning and Nazi Espionage in Latin America. Lexington, Ky. 2008.

Steinacher G. Argentinien als NS-Fluchtziel. Die Emigration von Kriegsverbrechern und Nationalsozialisten durch Italien an den Rio de la Plata 1946-1955. Mythos und Wirklichkeit // Argentinien und das Dritte Reich: Mediale und reale Prasenz, Ideologietransfer, Folgewirkungen / hg. v. H. Meding. Berlin, 2008.

Suriano J. La Primera Guerra Mundial, crisis econdmica y agudizacidn del conflicto obrero en Argentina // Estudos Histdricos (Rio de Janeiro). 2017. Vol. 30. No. 60.

The Migration of Peoples to Latin America. Wash., 1957.

The Unsung Ally: Mexican Involvement in World War Two. http://latinamerican-history.about.com/od/thehistoryofmexico/a/09mexicoww2.htm

Trindade H. Fascism and Authoritarianism in Brazil under Vargas // Fascism outside Europe: The European Impulse against Domestic Conditions in the Diffusion of Global Fascism / Ed. by S.U. Larsen. N.Y., 2011.

Whiting Ch. The Hunt for Martin Bormann: The Truth. L., 1996.

Yrigoyen H. Mi Vida y mi Doctrina. (1923). Buenos Aires, 1957.

Строганова Е.Д.

С 86 Влияние мировых войн XX века на латиноамериканское общество / Строганова Е.Д. — М.: Издательство «Весь Мир», 2019. - 120 с.

Об авторе

Елена Дмитриевна Строганова, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института социологии ФНИСЦ РАН.

Окончила исторический факультет Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова. Занимается исследованием социальных и политических проблем стран Латинской Америки. Автор ряда научных работ, среди которых монографии «Рабочее движение Аргентины (60-е годы)» ("Наука", 1975), «США и левые режимы Латинской Америки (вторая половина XX - начало XXI в.)» («Весь Мир», 2017), а также главы в учебнике, коллективных монографиях, статьи в сборниках и журналах.

www.vesmirbooks.ru

1

Fascism outside Europe: The European Impulse against Domestic Conditions in the Diffusion of Global Fascism / Ed. by S.U. Larsen. N.Y., 2011.

Елена Дмитриевна Строганова Влияние мировых войн XX века на латиноамериканское общество